Высоцкий, Вульф Янкелевич

Вульф Янкелевич Высоцкий

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Вульф Янкелевич (Калман-Вольф, Калонимус Вольф) Высоцкий (8 июля 1824, Старые Жагоры, Ковенская губерния — 24 мая 1904, Москва) — купец 1-й гильдии, основатель одной из ведущих чаеторговых фирм в России «В. Высоцкий и К°», еврейский филантроп и активист движения Ховевей Цион в России.

Биография

Родился в бедной еврейской семье Якова Высоцкого в местечке Старые Жагоры Ковенской губернии (сегодня Литва). Получил традиционное религиозное образование, и первоначально занимался торговлей зерном. Четыре года учился в Воложинской иешиве, с 1854 года учился у раввина Израиля Салантера, основателя движения «Мусар». Поселившись в Москве в 1858 году он основал знаменитую чайную фирму «В. Высоцкий и К°». Сделал большое состояние в этом бизнесе, и был назван «королём чая в России». В 1903 году Высоцкий контролировал 35 % рынка чая в Российской империи.

Имел звание «Почетный гражданин Москвы» и «Поставщик Двора Его Императорского Величества».

Оказывал широкую поддержку еврейским организациям, писателям и еврейским интеллектуалам. Был дружен с писателем Ахад-ха-Амом (в 1907—1921 годах Ахад-ха-Ам возглавлял отделение чайной фирмы в Лондоне).

Основал и поддерживал журнал «ха-Шилоах», где Ахад-ха-Ам был редактором. Много жертвовал на еврейскую колонизацию Палестины. Делал крупные пожертвования Обществу для распространения просвещения между евреями в России, состоял почётным членом Одесского комитета Общества вспомоществования евреям — земледельцам и ремесленникам в Сирии и Палестине. В 1884 году участвовал в конференции движения Ховевей Цион в Катовице и был избран в совет.

В 1885 году, как представитель движения Ховевей Цион, он посетил Эрец-Исраэль и, обследовав положение еврейских поселений, составил обзор, который сыграл важную роль в практической деятельности этого движения.

В завещании передал всю свою долю в фирме «В. Высоцкий и К°» в размере миллион рублей на благотворительность, часть из этих средств (100 000 рублей), по решению опекунов (Ахад-ха-Ам, рав Мазе и Шмелькин), в 1908 году была внесена на основание Технионa в Хайфе.

Семья

Жена — Кейла Цвия (в девичестве Абрамзон), дети:

• Хана Либа, замужем за Йосифом Цейтлиным
• Либа Мирьям, замужем за Осипом Гавронским; их дочь Амалия, жена Ильи Фондаминского, сыновья — Дмитрий и Борис.
• Рахель Фрейда, замужем за Рафаилом Гоцем
• Давид

Интересные факты

Какое-то время секретарём Вульфа Янкелевича Высоцкого был ставший впоследствии известным еврейским писателем Рувим Брайнин.

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/10991 Высоцкий Калонимос Зеев] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• [www.mko.ru/rus/chai.shtml Высоцкие] — электронная газета «Утро России»
• [www.knm.ru/news/76237/ МОСКОВСКИЕ ЧАЙНЫЕ КОРОЛИ]
• [sem40.ru/rest/interesting/25043/ Чай Высоцкого]
• [www.westeast.us/42/article/184.html ПОД «ЧАЙНЫМИ» ПАРУСАМИ, Аркадий Блюмин]
• [il-ducess.livejournal.com/97965.html Дом чаеторговцев Высоцких в Огородной слободе]

Отрывок, характеризующий Высоцкий, Вульф Янкелевич

После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.