Генслер, Мартин

Мартин Генслер

Мартин Генслер (нем. Martin Gensler, полное имя Johann Martin Gensler; 1811 — 1881) — немецкий художник, график и иллюстратор.

Жизнь и творчество

Родился 9 мая 1811 года в Гамбурге семье мастера вышивки золотой нитью, выходца из Данцига. Кроме Мартина, в семье воспитывались еще два брата, впоследствии тоже ставших художниками: Якоб и Гюнтер. Их отец умер в 1831 году.

Обучался в Дюссельдорфской академии художеств. Вместе со своими братьями он был соучредителем в 1832 году клуба Гамбургских юных художников (нем. Klub Hamburgischer junger Künstler), впоследствии ставшего Гамбургским клубом художников, в который входили скульпторы и художники Otto Sigismund Runge, Otto Speckter, Carl Julius Milde, Adolph Friedrich Vollmer, Franz Heesche. Вскоре к ним присоединились художник и литограф Hermann Kauffmann, архитекторы Alexis de Chateauneuf и Готфрид Земпер. Устав общества, принятый в 1837 году, преследовал цель профессиональной подготовки художников и представительство их интересов, служил для обмена опытом и общения.

Одним из покровителей клуба был Карл Сивекинг, немецкий юрист и политик, некоторое время бывший директором аналогичного клуба в 1817 году. Он же стал спонсором художественной выставки 1840 года, организованной по случаю визита датского короля Кристиана VIII в Hammer Hof.

Умер 15 декабря 1881 года в Гамбурге. Был похоронен в фамильной усыпальнице на городском кладбище Friedhof Ohlsdorf.

Ссылки

• [www.artnet.com/artists/johann-martin-gensler/past-auction-results Johann Martin Gensler]  (англ.)
• [www.askart.com/artist/Martin_Gensler/11034094/Martin_Gensler.aspx Martin Gensler]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Генслер, Мартин

– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.