Герман Вартбергский
| Герман Вартбергский |
Герман Вартбергский (нем. Hermann von Wartberge) — член Тевтонского ордена, составитель «Ливонской хроники».
Эрнст Штрельке, переводчик данного труда с латыни на немецкий, сообщает о Германе, что тот был ливонским священником, а потом стал братом Тевтонского ордена. Судя по всему, происхождение Герман вёл из Вестфалии, так как горожане именно этой земли активно участвовали в захвате земель на востоке.
Изложение событий в «Ливонской хронике» Германа доведено до 1378 года. С 1358 года она содержит более развёрнутые сведения, что даёт основание считать именно этот год началом службы её автора в Ливонии.
Уже в 1366 году Герман Вартбергский появляется в Данциге с поручением участвовать в переговорах с ливонскими епископами, действуя в качестве посла Тевтонского ордена. Некоторые делают из этого вывод, что к этому моменту он был уже в годах. Неоднократно участвовал в походах против язычников на захваченных орденом землях. Есть упоминание о Германе, который участвовал в заключении договора с Ягайло, князем литовским, и полочанами. Вполне вероятно, что речь идёт именно о Германе Вартбергском.
Напишите отзыв о статье "Герман Вартбергский"
Примечания
Литература
- Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь: Сб./Сост. А. Андреев, С. Шумов. — Москва: «Эксмо», «Алгоритм», 2005. — Серия «Тайные секты и ордена». — C. 134—174.
Ссылки
- www.castle.lv/hroniki/german-vartbergsky.html
- Anti Selart, Die livländische Chronik des Hermann von Wartberge, in: Matthias Thumser (Hg.), Geschichtsschreibung im mittelalterlichen Livland, Berlin 2011, S. 59-86.
|
Это заготовка статьи о персоналии из Германии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Герман Вартбергский
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
