Гернсийский свитер
Гернсийский свитер (англ. guernsey, то есть свитер называется так же, как и сам остров) — вид вязаной верхней одежды, возникший на острове Гернси. Первоначально использовался прежде всего рыбаками и моряками.
Содержание
История
Ещё в конце XV века остров Гернси получил королевскую привилегию на экспорт английской шерсти в Нормандию и Испанию и дальнейший импорт конечных продуктов. Точное время возникновения гернсийского свитера неизвестно, первое упоминание слова guernsey как обозначения особого вида одежды за пределами острова относится к 1851 году. Тогда это слово было внесено в Оксфордский словарь[1].
Гернсийский свитер создавался для нужд рыбаков, которым была нужна тёплая, практичная и относительно непромокаемая (защищающая от дождя и брызг морской воды) одежда. Гернсийский свитер обладает этими качествами благодаря особому способу вязания[2].
По традиции свитеры вязались жёнами рыбаков, ремесло вязания свитеров передавалось от матери к дочери. Хотя сейчас свитеры частично изготавливаются при помощи машин, завершающая обработка осуществляется вручную[2].
Другие значения
Словом guernsey также называют одежду игроков в австралийский футбол.
Источники
- ↑ Marr, L.J. (1982). A History of the Bailiwick of Guernsey. Philmore & Co. Ltd.
- ↑ 1 2 "The Story of the Guernsey"[www.guernseyknitwear.co.uk/story.htm] accessed 6 May 2008
Напишите отзыв о статье "Гернсийский свитер"
Ссылки
- [mirvkraskah.ru/2013/05/23/gernsiyskiy-sviter/ Гернсийский свитер: история свитеров гернси, уход за свитером гернси]
Отрывок, характеризующий Гернсийский свитер
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
