Горзев, Борис Аркадьевич

Борис Аркадьевич Горзев
Псевдонимы:	А. А. Травин
Дата рождения:	30 мая 1944(1944-05-30)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	27 июля 2015(2015-07-27) (71 год)
Место смерти:	Москва
Гражданство:
Род деятельности:	писатель, прозаик, поэт, сценарист
Язык произведений:	русский

Борис Аркадьевич Горзев (настоящая фамилия — Альтшулер; 30 мая 1944, Москва — 27 июля 2015, Москва) — русский писатель, прозаик и поэт. Член Союза писателей Москвы. Автор многих опубликованных в России и в других странах книг и сценариев телевизионных фильмов. Редактор литературного отдела журнала «Химия и жизнь».

Биография

Родился в 1944 году в Москве. Отец — профессор-экономист, мать — врач-терапевт. После окончания школы поступил в Первый медицинский институт, который окончил в 1969 году.

Работал сначала практикующим врачом, а затем перешёл на научную работу в лабораторию клинической генетики Института медицинской генетики АМН СССР (до 1989 года старший научный сотрудник).

В 1978 году защитил кандидатскую диссертацию по генетике язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки.

С юности писал стихи и прозу. В 1985 году стихотворения медика, старшего научного сотрудника Б. А. Горзева впервые опубликовала «Медицинская газета». До 1989 года он сочетал научную работу в перспективном направлении современной медицины с «ночным» литературным творчеством. Уволившись из института, Горзев полностью посвятил себя писательству. Работал редактором литературного отдела журнала «Химия и жизнь». Собственные публикации в журнале подписывал псевдонимом А. А. Травин.

Стихи и прозу Горзева начали печатать ведущие литературные журналы страны. Журнал «Знамя» в 1991 году опубликовал повесть «Перевал», во многом предвосхитившую грядущие события на Кавказе. В 1992 году в журнале «Согласие» была напечатана повесть «Бобрищев Пушкин 1-й». В «Дружбе народов» — повесть «Ведьмица» (1994) и подборка стихов (1995). Первый сборник стихотворений Б. А. Горзева «За Ойкуменой» вышел в 1996 году. В 1997 году было опубликовано отдельным изданием медико-историческое исследование «Пушкинские истории. Расследования полтора века спустя». Им написаны очерки о П. И. Пестеле, Гансе-Христиане Андерсене, Борисе Годунове, адмирале А. В. Колчаке и его гражданской жене А. В. Книпер, поэте П. Когане, композиторе И. Шварце, несколько телевизионных сценариев.

Б. А. Горзев был автором и участником ряда радиопередач о поэзии и поэтах. Неоднократно читал собственные произведения на литературных вечерах в Доме-музее Марины Цветаевой, Государственном музее В. В. Маяковского.

С 1998 года — член Союза писателей Москвы.

Книги Б. А. Горзева публиковались различными издательствами. Некоторые из них переведены на польский и болгарский языки. С 2010 года Борис Горзев был постоянным автором литературного журнала «Зарубежные задворки» — «Za-Za». В его произведениях, независимо от их художественной формы, отражался жизненный опыт автора, как бы стороннего, но пытливого наблюдателя и исследователя, его навыки врача. Писатель Б. Евсеев отметил, что «прозопоэт», «поэтопрозаик» Горзев не боится «обытовления» стиха, «выщёлкивает из хаоса и пустот золотые пятидесятикопеечники бытия. Чтобы потом вложить их в свою, только свою, поэтическую летопись».

Умер писатель в Москве 27 июля 2015 г.

Горзев, считавший, что вразрез эгоистическому чувству «к самосохранению и стремлению к личной выгоде» в человеке идут проявления самоотвержения, милосердия и альтруизма, и избравший, во имя творчества, материальное самоограничение, как стиль жизни, писал:

…Я прожил больше срока, и если брал, то только как сорока, крадущая блестящую муру… Ночные строфы в мае. (2000 г.)

Семья

Жена — Юлия Абросимова. Дети — сын Евгений и дочь Зинаида.

Книги

• За Ойкуменой — М.: Грааль, 1996, 95 с.
• Пушкинские истории. Расследования полтора века спустя — М.: Изограф, 1997, 96 с. ISBN 5-87113-061-5
• Теплый переулок — М.: Грааль, 1998, 349с. ISBN 5-7873-0036X
• Летопись. Стихи — М.: Грааль, 1999, 216 с. ISBN 5-7873-0013-0
• Несколько нежных дней — М.: Изограф, 2000, 296 с. ISBN 5-87113-091-7
• Страсти поздних времен — М.: Хроникер , 2001, 240 с. ISBN 5-8415-0001-5
• Любовь в конце столетья — М.: Хроникер, 2001, 312 с. ISBN 5-7873-0042-6
• Синдром Чарли Чаплина: Маленький роман и повесть — М.: ВИГРАФ, 2004, 154 с. ISBN 5-94437-002-5
• Горящий человечек — М.: Э.РА, Летний сад, 2010, 264 с. ISBN 978-5-98575-510-7
• Виртуоз и другие — С.-Пб.: Геликон-плюс, 2011, 440 с. ISBN 978-5-93682-676-4
• Хлеб и вино (сборник стихотворений) — М.: ЭРА, 2011, 88 с.
• Врачебный роман — М.: ЭРА, 2011, 268 с. ISBN 978-5-905016-45-5
• Жизнь и смерть бабки Соколовер — С.-Пб.: Геликон-плюс, 2011, 296 с. ISBN 978-5-93682-715-0
• Кино-Маркиза, или Любовь в конце столетья — Дюссельдорф: Za-Za Verlag, 2012, 284 с. ISBN 9781471042317
• Блаженство горького творенья — С.-Пб.: Геликон-плюс, 2012, 388 с. ISBN 978-5-93682-821-8
• Частная жизнь героя в XX веке — Дюссельдорф: Za-Za Verlag, 2013, 280 с. ISBN 978-1-29166-970-1
• Два романа о любви — С.-Пб.: Геликон Плюс, 2014, 404 с. ISBN 978-5-93682-964-2

Журнальные публикации

• Перевал. Повесть — Знамя, 1991, № 10
• Бобрищев Пушкин 1-й. Повесть — Согласие, 1992, № 3
• Ведьмица. Повесть — Дружба народов, 1994, № 2
• По эту сторону травы (посвящения любимым) — Вестник, 2003, № 5 (316)
• Четверть века без Высоцкого — Химия и жизнь — XXI век, 2005, № 7
• Морфозы. Повесть — Дружба Народов, 2007, № 9»
• Хлеб и вино. Стихи — Новый мир, 2009, № 11»

Последняя прижизненная публикация Б. А. Горзева датирована январём 2015 года.

Примечания

Комментарии

Отрывок, характеризующий Горзев, Борис Аркадьевич

Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.