Гор, Геннадий Самойлович

Геннадий Самойлович Гор
Дата рождения:	15 (28) января 1907(1907-01-28)
Место рождения:	Улан-Удэ
Дата смерти:	6 января 1981(1981-01-06) (73 года)
Направление:	прозаик, поэт
Жанр:	фантастика
Дебют:	1925
Награды:
[www.lib.ru/RUFANT/GOR_G/ Произведения на сайте Lib.ru]

Генна́дий Само́йлович Гор (15 (28) января 1907 — 6 января 1981) — русский советский писатель.

Биография

Геннадий (Гдалий Самуилович) Гор родился в 1907 году в городе Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ), первый год жизни провел в тюрьме, куда были заключены за революционную деятельность его родители. В 1923 году переехал в Петроград, где поступил на литературное отделение факультета языка и материальной культуры Ленинградского государственного университета. Был отчислен из университета за написанный им роман «Корова» (опубликован в 2000 году в журнале «Звезда» № 10), после чего полностью посвятил себя литературной деятельности. 1930-е годы провёл на Крайнем Севере. В 1933 году в Ленинграде вышла первая книга его рассказов «Живопись». В 1934 году Гор был принят в Союз советских писателей.

В начале Великой Отечественной войны войны вступил в народное ополчение.

В 60-е годы возглавлял Центральное литературное объединение Ленинграда.

Позднее <…> Центральное ЛИТО возглавил Геннадий Гор, писатель огромной культуры, владелец одной из лучших в Ленинграде библиотек. По складу своему это был человек довольно робкий, раз и навсегда запуганный сталинскими репрессиями, так что протекции он оказывать не умел, но его духовное и культурное влияние на своих, так сказать, воспитанников было очень значительным. Достаточно сказать, что из его литобъединения вышел самый, быть может, яркий писатель-интеллектуал наших дней — Андрей Битов. В этом же ЛИТО, в очень насыщенной культурной атмосфере формировались такие писатели, как Борис Вахтин и Валерий Попов.

Похоронен на Комаровском кладбище Санкт-Петербурга. Могила является памятником культурно-исторического наследия.

Творчество

Творческая манера Гора складывалась в 1920-е годы под влиянием «остранённой» прозы, особенно таких авторов как Константин Вагинов и Леонид Добычин. Ряд рассказов того периода, имеющих фантастический характер, вошёл в сборник «Живопись» (1933), подвергшийся жесткой критике за «формализм».

В 1942—1943 годах в эвакуации, после зимы, проведенной в блокадном Ленинграде, Гор написал большой цикл стихотворений, отмеченных влиянием поэтики ОБЭРИУ и опосредованно отразивших состояние человека, живущего в постоянном ожидании смерти. Некоторые стихотворения из цикла были опубликованы в 2002 году в журнале «Звезда», № 5, полностью — в 2007 году, в двуязычном русско-немецком издании (Gennadij Gor / Геннадий Гор. Blockade / Блокада / Gedichte/Стихи. / Aus dem Russischen übersetzt und herausgegeben von Peter Urban // Edition Korrespondenzen, Wien 2007.), а затем в России в издании: Геннадий Гор. Красная капля в снегу. Стихотворения 1942-1944 годов. М.: Гилея, 2012

В романе «Университетская набережная» (1959) сложно переплетены судьбы трех представителей науки: физика-атомщика, химика и агронома-опытника. В повести «Пять углов» (1977) художник Петров-Водкин сопоставляется с писателем, в образе которого проявляются черты автора, ставится проблема взаимосвязи между стилем и биографией художника.

Фантастика Геннадия Гора

После войны Гор продолжал писать жанрово и тематически разнообразную прозу, начиная с 1960-х годов он приобрел известность как автор фантастических произведений. Эти произведения представляют собой характерный пример «мягкой» (гуманитарной) фантастики, затрагиваюшей «вечные темы» литературы: человек и Время, творец и его искусство, поиски истины и определение своего места в мироздании. В повести «Докучливый собеседник» выдержки из дневника застрявшего на доисторической Земле космического пришельца позволяют автору столкнуть представителей различных исторических эпох и наблюдать психологическую ломку основных понятий и критериев; реальный слой повествования соединяется с утопическим и с романом о романе. Тот же приём — земная жизнь, увиденная глазами живущего на Земле инопланетного ребенка, использована в повести «Мальчик» (1965) (продолжение — повесть «Глиняный папуас» (1966)). В повести «Странник и время» (1962) традиционный научно-фантастический мотив «спящий просыпается», вопреки традиции советской фантастики, не влечёт за собой экскурсии по коммунистической утопии. В ней, как и в повести «Уэра» (1964), картины далекого будущего нужны автору прежде всего для исследования духовного мира наших потомков. В рассказе «Ольга Нсу» (1965) и повести «Гости с Уазы» (1963) обсуждаются, соответственно, проблемы бессмертия и продления памяти человека. В сознании героя повести «Электронный Мельмот» (1964) сосуществует бессмертная искусственная личность, синтезированная в машине. Тесное переплетение реальности и фантастики, различных эпох и соответствующих им психологий составляет фон таких повестей Гора, как «Минотавр» (1967) и «Синее окно Феокрита» (1968). Важное место в фантастическом творчестве Гора занимает тема художника и его творения, создания творцом новой реальности, а также различных философских парадоксов, связанных с взаимодействием её с реальностью «старой». Герой рассказа «Великий актер Джонс» (1966), «перевоплотившийся» в личность Эдгара По, посещает Санкт-Петербург XIX века. Художник, герой повести «Геометрический лес» (1973), силой мысли также переносится в прошлое и будущее, сливается, переходит в своё творение. Аналогичные темы подняты в повести «Имя» (1968) и рассказах — «Художник Вайс» (1966), «Сад» (1968). Новая история Пигмалиона и Галатеи, богатая философскими и поэтическими аллегориями, составляет сюжет единственного крупного фантастического произведения писателя — романа «Изваяние» (1971), герой которого — инопланетянин, живущий на Земле, путешествует из далекого будущего в 1920-е годы, постоянно встречая (и теряя) загадочную женщину — музу, символ романтического творчества.

Произведения Геннадия Гора переведены на английский, болгарский, венгерский, грузинский, китайский, корейский, монгольский, немецкий, польский, румынский, сербско-хорватский, словацкий, французский, чешский, японский языки.

Награды

• орден «Знак Почёта» (09.02.1967)

Библиография

Книги

• Живопись. 1933
• Ланжеро. 1938
• Большие пихтовые леса. 1940
• Дом на Моховой. 1945
• Остров будет открыт. 1946
• Юноша с далекой реки. 1953
• Ошибка профессора Орочева. 1955
• Василий Иванович Суриков. Биография. 1955. ЖЗЛ
• Университетская набережная. 1960
• Докучливый собеседник. 1961
• Глиняный папуас. 1966
• Скиталец Ларвеф. 1966
• Кумби. Сб. 1968
• Ненецкий художник К.Панков. 1968
• Фантастические повести и рассказы. 1970
• Изваяние. 1972
• Повести и рассказы. 1973
• Геометрический лес. 1975
• Волшебная дорога. 1978
• Синее окно Феокрита. 1980
• Пять углов. Сб. 1983
• Корова. 2001
• Blockade / Блокада / Gedichte/Стихи. / Aus dem Russischen übersetzt und herausgegeben von Peter Urban // Edition Korrespondenzen, Wien 2007
• Стихотворения. 1942 - 1944. - Москва, Гилея. - 2012

Список научно-фантастических произведений

• Аппарат Аристотеля. Фант. рассказ
• Большие пихтовые леса. Рассказ
• Великий актёр Джонс. Фант. рассказ
• Волшебная дорога. Фант. рассказ
• Волшебный берет. Фант. рассказ
• Геометрический лес. Фант. повесть
• Глиняный папуас. Фант. повесть
• Горячий ручей. Рассказ
• Гости с Уазы. Фант. повесть
• Деревянная квитанция.
• Детство Смита. Фант. рассказ
• Докучливый собеседник. Науч.-фант. повесть
• Замедление времени.
• Изваяние. Фант. роман
• Имя. Фант. повесть
• Капитан Кук. Фант. рассказ
• Картины. Фант. рассказ
• Контора слепого.
• Кумби. [Гости с Уазы] Фант. повесть
• Лес на станции Детство. Фант. рассказ
• Летающие кочевники. Повесть-буриме.
• Лифт. Фант. рассказ
• Мальчик. Фант. повесть
• Минотавр. Фант. повесть
• Нездешний старичок. Фант. рассказ
• Необычайная история. Фант. рассказ
• Однофамилец. Повесть
• Ольга Нсу. Фант. рассказ
• Ошибка профессора Орачева. Повесть
• Пила. Рассказ
• Рисунок Дороткана. Фант. повесть
• Сад. Фант. рассказ
• Сетурлю.
• Синее окно Феокрита. Фант. повесть
• Скиталец Ларвеф. Науч.-фант. повесть
• Скульптор. Фант. рассказ
• Старуха. Рассказ
• Странник и время. Фант. повесть
• Университетская набережная. Роман
• Уэра. Фант. повесть
• Художник Вайс. Фант. рассказ
• Чайник. Фант. рассказ
• Человек без привычек. Фант. повесть
• Электронный Мельмот. Фант. повесть

Источники

• Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>

Ссылки

• [www.gsgor.ru/ Электронный архив Г.С. Гора]
• [www.lib.ru/RUFANT/GOR_G/ Гор, Геннадий Самойлович] в библиотеке Максима Мошкова
• Олег Юрьев [magazines.russ.ru/nlo/2008/89/ur20.html о поэзии Геннадия Гора]
• [web.archive.org/web/20100212064039/poets-necropol.narod.ru/gor-g.html Могилы ушедших поэтов]

Отрывок, характеризующий Гор, Геннадий Самойлович

Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.