Влангали, Георгий Михайлович

Георгий Михайлович Влангали (1781, Стамбул — 1834) — дипломат Российской империи, востоковед, преподаватель, переводчик.

Биография

Г. М. Влангали родился в Стамбуле в греческой семье. Хорошо знал турецкий и персидский языки.

В июле 1820 года был принят на русскую службу и определен первым переводчиком восточных языков при главноуправляющем в Грузии А. П. Ермолове.

В мае 1823 года назначен начальником и профессором турецкого языка только что открывшегося Учебного отделения восточных языков при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел (до августа 1825). Учебное отделение сразу получило международную известность, так как в большинстве стран Европы не велось преподавание турецкого и персидского. Студенты приезжали учиться у Влангали в том числе из Франции.

В 1826 году откомандирован в штаб главнокомандующего на Кавказ, с 1827 года состоял при И. Ф. Паскевиче. Принимал участие в Русско-персидской (1826—1828) и Русско-турецкой (1828—1829) войнах. Участвовал в переговорах о заключении Адрианопольского и Туркманчайского мирных договоров.

Семья

• Сын Влангали, Александр Георгиевич (1823—1908) — географ, геологоразведчик, дипломат, Посланник в Китае и Италии, член Государственного Совета Российской империи. Генерал-майор.

Отрывок, характеризующий Влангали, Георгий Михайлович

Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.