Дмитриев, Дмитрий Германович

Дмитрий Германович Дмитриев
Дата рождения	10 июля 1966(1966-07-10)
Место рождения	Ленинград
Дата смерти	11 октября 2011(2011-10-11) (45 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург
Страна	Россия
Профессии	исполнитель
Инструменты	гобой
Жанры	классическая музыка
Коллективы	Санкт-Петербургская филармония

Дмитрий Германович Дмитриев — российский гобоист, солист Академического симфонического оркестра Санкт-Петербургской филармонии, Лауреат Всероссийского конкурса.

Биография

Дмитрий Дмитриев родился в 1966 году в Ленинграде в семье музыкантов. Вскоре начал заниматься на гобое в музыкальной школе-десятилетке при Ленинградской консерватории, а затем в музыкальном училище им. Римского-Корсакова у известного педагога Семёна Ильясова. Продолжил обучение в Ленинградском музыкальном училище им. Мусоргского у Заслуженного артиста РСФСР профессора Валерия Соболева. В 1990 окончил Академию музыки им. Гнесиных в Москве по классу гобоя у Заслуженного деятеля искусств РСФСР профессора И. Ф. Пушечникова. В 1987 был удостоен звания Лауреата I премии на Всероссийском конкурсе музыкантов-исполнителей в Ленинграде.

В 1987—1994 солист оркестра русских народных инструментов им. В. В. Андреева Ленинградского телевидения и радио, в 1992—1994 — Санкт-Петербургского симфонического оркестра «Классика», в 1994—1996 — симфонического оркестра Санкт-Петербургской капеллы, в 1996—2001 — Академического симфонического оркестра Санкт-Петербургской филармонии, с 2001 солист симфонических и камерных оркестров в Португалии.

Дмитрием Дмитриевым сделан ряд записей на Петербургском радио. В их числе Концеры для гобоя Т. Альбинони и Ф. Кроммера, «Пчёлка» Паскулли, а также произведения современных петербургских композиторов для гобоя и английского рожка.

Награды и звания

• Лауреат I премии Всероссийского конкурса музыкантов-исполнителей (Ленинград, 1987)

Примечания

• Черных А. В. Советское духовое инструментальное искусство — М.: Советский композитор, 1989. — С. 224. — 11 500 экз.
• Болотин С. В. Энциклопедический биографический словарь музыкантов-исполнителей на духовых инструментах. — 2-е изд., доп. и перераб. — М.: Радуница, 1995. — С. 75. — 4 000 экз. — ISBN 5-88123-007-8.

Отрывок, характеризующий Дмитриев, Дмитрий Германович

– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.