До первой крови
| До первой крови | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Киностудия им. М. Горького (Ялтинский филиал) |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«До первой крови» — советский художественный фильм режиссёра Владимира Фокина, вышедший на киностудии им. Горького в 1989 году.
Содержание
Сюжет
В пионерский лагерь на берегу моря пришла военная игра «Зарница». Весь лагерь разделен на противоборствующие стороны: «синих» и «зелёных». Приз в этой игре — вечерняя прогулка на военно-морских катерах под прожекторами, с ракетами.
Командир небольшой разведгруппы «синих» поручает карту с расположением «синего» штаба пионеру 2-го отряда Саше Данилову, о котором весь лагерь говорит как о «стукаче» (палата ночью сбежала к морю, искупаться, а он якобы их выдал).
Разведчикам удалось захватить девочку из группы «зелёных» — начальника «госпиталя», которая знает расположение штаба противника. Ей связывают руки и требуют раскрыть информацию. Сначала ей угрожают раздеванием, затем начинают пытать, засунув лягушку в майку и доводя её до плача. Неожиданно прибывает большой отряд «зелёных», разведчики бросают пленную и спасаются бегством. Саша отрывается от своей группы и попадает в плен к «зелёным», однако перед этим в самый последний момент он прячет карту в лесу.
В плену ему очерчивают перспективы: «сдать» карту и быть «расстрелянным», как ничего не сказавшим, или быть отпущенным нетронутым с подробным рассказом, как «сдавал». Но выбор ему сделать не пришлось. «Зелёные» пускаются на ухищрение: сообщают, что карту нашли и без его помощи, и с целыми погонами отпускают (по правилам один сорванный погон означает «ранение», два — «смерть» и выбывание из игры).
Саша возвращается к месту, где спрятал карту, успевает её вынуть, но тут замечает «хвост» из четырех «зелёных», которые следили за ним от самого штаба. Гонка переходит из леса на крымский «серпантин», где Сашу подбирает автомобиль с парочкой отдыхающих (водитель Митя и его весёлая спутница). Преследователи тоже садятся в машину. Начинается достаточно опасный вираж на трассе. Паузу в гонке делает очередь из автотранспорта на участке, где ведутся дорожные работы. И в момент, когда четвёрка преследователей окружили автомобиль, водитель Митя делает крутой вираж и уходит от погони. Высаживает Сашу в поселке, где в переговорном пункте тот звонит домой.
Несколькими минутами позже в этот же переговорный входит один из преследователей, с аналогичным желанием связаться с родными. За этим занятием Саша его застает и срывает погоны. Преследователей остаётся трое.
Гонка преследования переносится на улочки поселка, а затем выводит всех её участников к скалам. Саше удаётся укрыться в небольшой пещере. Со стороны входа его начинают «выкуривать» дымом. Практически задыхаясь, он протискивается в противоположный выход и оказывается на краю высокого обрыва. На узкой тропинке сталкивается с преследователем, который пошел в обход. Схватка происходит на узком уступе на высоте около двухсот метров. Парни, после некоторого препирательства, решают не баловать на такой высоте, и Саша продолжает свой путь в одиночку, пока не сталкивается с двумя малышами из десанта «синих», чудом оставшихся «в живых». Они продолжают путь втроём до тех пор, пока один из малышей не попадает по неосторожности в руки к «зеленым».
Дальнейший путь Саша продолжает с малышом, который падает и разбивает коленку. Но идти они продолжают вместе. По дороге попадают на «кладбище», где ждут окончания игры «погибшие». Затем они добираются до места, где на карте обозначен их штаб. Здесь происходит кульминационный разговор Саши с командиром разведгруппы «синих», который собрался было «расстрелять» его за предательство. Изначально командир подсунул Саше фальшивую карту, специально оставил Сашу врагам в расчёте, что тот выдаст карту, а на месте «липового» штаба была устроена засада больших сил «синих». Увидев карту, командир осознал провал своего замысла.
Под внезапно начавшимся проливным дождем Саша с малышом уходят, оставляя командира разведгруппы в отчаянии в связи с невыполненным боевым заданием. В финальных кадрах капли дождя смывают краску с бумажных погон ребят. Игра окончена. — Саша, мы умираем? — спрашивает малыш старшего товарища. — Нет.
В фильме в аллегорической форме показана психология настоящей, «взрослой» войны.
В ролях
- Андрей Некрасов — Саша
- Павел Кулаков — командир
- Виктор Матин — малыш
- Константин Ефремов — малыш
- Алексей Крюков — группа командира
- Андрюша Петров — группа командира
- Эдгар Сентельяс — группа командира
- Борис Деревягин — группа преследователей
- Андрей Кашуба — группа преследователей
- Николай Крушевский — группа преследователей
- Арсен Маркарян — группа преследователей
- Наталья Громушкина — госпиталь
- Ольга Жилкина — госпиталь
- Дарья Кожина — госпиталь
- Игорь Жигалкин — госпиталь
- Андрей Юренев
- Алла Плоткина
- Марианна Писковец
- Владимир Курбатов
- Николай Погодин
- Андрис Вайвадс - взорванный
Съёмочная группа
- Автор сценария: Григорий Остер
- Режиссёр-постановщик: Владимир Фокин
- Главный оператор: Александр Гарибян
- Художник-постановщик: Владимир Ярин
- Композитор: Геннадий Гладков
- Звукооператор: Владимир Приленский
Напишите отзыв о статье "До первой крови"
Ссылки
- Until First Blood (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.detivkino.ru/movie/116/До_первой_крови «До первой крови»] на сайте [www.detivkino.ru «Дети в кино»]
- [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=1785 «До первой крови»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
| ||||||
Отрывок, характеризующий До первой крови
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
