Древнекитайская ритуальная утварь

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Древнекитайская ритуальная утварь — в Китае эп. неолита и позднее: посуда, музыкальные инструменты, аксессуары, выступавшие признаком статуса их обладателя, известные по археологическим находкам и ранним описаниям. Использовались в религиозных и политических ритуалах, включавших в себя жертвоприношения силам природы и предкам, дворцовые застолья, гостевые ритуалы, похоронные и проч. обряды. Изготавливались из камня, глины, бронзы, пород ценного дерева, лака.

Небывалой высоты производство ритуальной утвари достигло в эпохи Шан-Чжоу. Сохранившиеся артефакты разделяется по следующим категориям: сосуды для варки, сосуды для еды, сосуды для вина, сосуды для воды, музыкальные инструменты, изделия из яшмы.

В книге церемоний и обрядов Ли цзи (禮記/礼记) ритуальной утвари был посвящён особый раздел (礼器篇).

Отличительной чертой использования бронзовой ритуальной утвари в эп. Чжоу было её соответствие рангу обладателя в количественном плане, т. н. система ледин 列鼎. Согласно археологическим данным, она утвердилась широко и сравнительно быстро ок. 850 года до н. э., вероятно в результате реформы, неизвестной по письменным историческим источникам. Система ледин была резко изменена вскоре после 600 года до н. э., после которого её следы прослеживаются только в захоронениях высшего социального класса. Отличительной чертой системы было регулированное использование сосудов дин и гуй 簋, где количество вторых всегда было на одну единицу меньше, чем первых.

К концу эп. Чжоу система производства ритуальной утвари приходит в упадок. В погребениях предметы обихода зачастую подменяются моделями, не предназначенными для пользования живых. Хотя следование классическим ритуальным нормам сохраняется в имперский период, ритуальная утварь уже не является всеобъемлющим материальным выражением китайской цивилизации.

См. также

• Таоте
• Би (нефритовый диск)
• Гробница маркиза И и др. статьи в категории «Археология в Китае»

Отрывок, характеризующий Древнекитайская ритуальная утварь

Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.