Думиничская волость

Думиничская волость

Страна	СССР СССР
Статус	волость
Входит в	Жиздринский уезд
Включает	23 сельсовета
Дата образования	1926
Официальный язык	русский
Население (1926)	31 128 чел.

Думи́ничская волость — административно-территориальная единица в составе Жиздринского уезда Брянской губернии, существовавшая в 1926-1929 годах.

Центр — посёлок Думиничский Завод (ныне пгт Думиничи).

История

Волость образована в 1925 году путём слияния Брынской и Будской волостей, каждая из которых была предварительно укрупнена. Объединяла исторические Будскую, Брынскую, Вертенскую и Чернышенскую волости Жиздринского уезда. На 1.01 1926 Думиничская волость включала 17 сельсоветов, 79 селений с 5236 дворами. Площадь - 586 кв. км, население 28155 человек.

В 1929 году, с введением районного деления, волость была упразднена, а на её территориальной основе (с добавлением восточной части Маклаковской волости) был сформирован Думиничский район Сухиничского округа Западной области (ныне входит в состав Калужской области).

Административное деление

По состоянию на 1 января 1928 года, Думиничская волость включала в себя следующие сельсоветы: Андреевско-Паликский, Бобровский, Брынский, Будский, Вертенский, Высокский, Гульцевский, Дубровский, Думиничский, Думиничскозаводской, Климовский, Клинцовский, Масловский,Октябрьский, Паликский, Полякский, Пыренский, Речицкий, Семичастненский, Усадебский, Устовский, Хотьковский, Чернышинский, Шахтенский, Ясенокский.

Отрывок, характеризующий Думиничская волость

Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.