Дундань
| Дундань | ||||
| вассал империи Ляо | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| Столица | Тяньфу | |||
Дундань (кит. 东丹, кор. 동단, киданьск. Dan Gur) — вассальное государство империи Ляо, созданное на месте бывшего государства Бохай.
В 926 году ляоский император Абаоцзи разгромил государство Бохай, и на его месте образовал вассальное государство, которое даровал своему старшему сыну Пэю (Туюю), получившему китайский титул жэньхуанван («царственный ван народа»). Елюй Пэй (Елюй Туюй) хорошо знал китайский язык и китайские обычаи, и выбрал для названия новые государства иероглифы «Дундань» («Восточное Даньгур») — то есть «Даньгур (Бохай), лежащий восточнее Ляо». Бохайское население попыталось взбунтоваться, но сопротивление было быстро подавлено киданьскими войсками. Пэй (Туюй) становился полновластным правителем в своих владениях, а за это должен был поставлять Ляо тысячу лошадей ежегодно.
Летом 926 года киданьские войска покинули Дундань, увезя с собой последнего бохайского вана. После ухода основных киданьских сил дунданьское население снова попыталось восстать, но Елюй Дэгуан (Елюй Яогу) подавил восстание.
16 августа 926 года Абаоцзи скончался. Вдовствующая императрица Интянь (Шулюй) считала, что Пэй (Туюй) является слишком «китаизированным», и потому организовала дело так, чтобы новым императором избрали его младшего брата Дэгуана (Яогу). Пэй (Туюй) признал выбор, но новый император не поверил в его искренность, и повелел ему жить в Дунпине, объявленном Южной столицей государства Ляо. Император династии Поздняя Тан Мин-цзун, узнав о событиях при киданьском дворе и нелюбви киданей к старшему сыну Абаоцзи, тайно отправил ему письмо, приглашая к себе. После долгих колебаний, Пэй (Туюй) принял приглашение, и бежал с семьёй на корабле через Бохайский залив в Шаньдун, где принял китайские фамилию и имя Ли Цзаньхуа и стал губернатором.
После бегства Пэя (Туюя) новым правителем государства Дундань стал его сын. Дальнейшая история Дундань не очень хорошо отражена в источниках, достоверно можно утверждать лишь то, что до конца X века Дундань было аннексировано империей Ляо.
Источники
- Е. И. Кычанов «Властители Азии», — Москва: «Восточная литература», 2004. ISBN 5-02-018328-8
- [ci.nii.ac.jp/naid/110009479720 The Kitai Dynasty’s governance of Bohai and the structure of Dongdanguo as seen from Yelu-Yuzu’s Epitaph]
Напишите отзыв о статье "Дундань"
Отрывок, характеризующий Дундань
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.
Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
