Дуплькич, или Рычание ягнят

Дуплькич, или рычание ягнят
Жанр	скетч-шоу
Автор(ы)	Андрей Кнышев
В главных ролях	Андрей Кнышев, Леонид Сергеев, Игорь Таращанский, Александр Багдасаров, Кирилл Немоляев, Сергей Епишев, Алексей Маслов
Страна производства	Россия Россия
Язык	русский
Количество сезонов	1
Количество выпусков	1
Производство
Место съёмок	Москва
Вещание
Телеканал(ы)	Первый канал
Формат изображения	4:3
Период трансляции	с 26 декабря 2010 по 26 декабря 2010
Премьерные показы	26 декабря 2010

«Дуплькич, или Рычание ягнят» — скетч-шоу Андрея Кнышева. Пилотный и единственный выпуск вышел на Первом канале 26 декабря 2010.

Участники

• Андрей Кнышев
• Леонид Сергеев
• Игорь Таращанский
• Александр Багдасаров
• Кирилл Немоляев
• Сергей Епишев
• Алексей Маслов

Сюжет

По словам Кнышева, «подход у меня более фильмовый, мы попробуем дрейфовать в сторону коллажного действа с разными элементами, как когда-то было в „Весёлых ребятах“».

По сюжету передачи, сценки на разные темы перемежаются коллажами с юмористическими фразами.

Первый выпуск

Вышел в эфир 26 декабря 2010 года и включил в себя:

• новости для различной целевой аудитории;
• ток-шоу о валоризации, в котором обсуждалось всё, кроме валоризации;
• доигрывание футбольного матча между голландским и российским клубами (идея, перенесённая из подобной практики у шахматистов);
• лекция о поэзии Серебряного века, с использованием новейших средств привлечения внимания, как-то: избиения ассистента, демонстрации эротических картинок и пистолетного выстрела;
• кулинарное шоу, в котором иностранный повар готовит деликатесы, а затем сваливает всё приготовленное в мешок и бьёт им о стол;
• телемагазин, в котором рекламируется тренажёр для мозга.

Отзывы

Судя по отзывам, мнения разделились. Отрицательных мнений было больше, например:

Пытаться смешить людей юмором двадцатилетней с гаком давности может позволить себе человек либо гениальный, например Михаил Жванецкий, либо невероятно отважный. Такой, как Андрей Кнышев.

Пилотный выпуск его проекта длился час, в течение которого Кнышев и Ко изводили зрителей многосерийной пародией на рекламу. По мнению авторов, пародия подобна анекдоту для милиционера — её надо рассказать дважды, лучше трижды. А в перерывах блеснуть еще парой обезоруживающе несмешных реприз, в которых бал правят шутки в духе «Что, йети? Ага, йети. И те…».

В конце 80-х сделанные Кнышевым «Весёлые ребята» выглядели чем-то космически новым. Казалось, к 2010-му Андрей как человек творческий вырастет и покажет что-то еще более яркое. Но кнышевский юмор застрял во временах перестройки и хозрасчета. Показывать это сейчас — все равно что предлагать нам развлекаться коллективным просмотром «видака» или выстаиванием очередей за «варёнками».

— "О чем рычат ягнята", "Комсомольская правда" от 28 декабря 2010 г.

Первый канал пошел на эксперимент и проиграл. Я имею в виду первый (и может быть, последний) выпуск новой программы Андрея Кнышева «Дуплькич, или рычание ягнят».

Анонсы гласили, что известный юморист возвращается на телевидение после 20-летнего перерыва. «Рычание» же явило собой собрание скетчей, пародирующих те или иные жанры современного ТВ — от кулинарных до юмористических. «Жрачки и ржачки». Все это было усеяно кнышутками типа «Здесь могла бы быть ваша реклама, какое счастье, что хотя бы тут её нет» или «Положите на все с нашим прибором!»

Тонко, остроумно и… скучновато.

Кнышев прекрасно читается в бумажном или электронном варианте, но, воплощаясь, почему-то теряет обаяние ума. Трудно сказать, отстал ли писатель-сатирик от ритма современного телевидения, но общая затянутость почти всех разыгрываемых сценок — резала глаз.

Неудивительно, что несмотря на довольно «смотрибельное» время — воскресенье, 22.00 — в топе сотни наиболее рейтинговых программ недели «Дуплькич» занял лишь 83-е место.

— "Такменев показал кукиш в кармане", РИА "Новости"

Были и положительные отзывы:

Грех не признать, чтобы было смешно — шоу Андрея Кнышева надо было смотреть. Не перебегая с кухни к дивану, не перекидываясь парой слов с домашними и не щёлкая на НТВ с вопросом: кого там еще замочили? Это полноправный видеофильм, не предназначенный для фонового просмотра. Чтобы понять, что смешно, надо сделать над собой усилие и хотя бы досмотреть сюжет до конца. Собственно, и в «Веселых ребятах» так было. Просто за 20 лет, с тех пор как команда Кнышева перестала пробиваться на ТВ, мы привыкли к другой скорости поглощения юмора. Нас приучили к калейдоскопу шуток и к тому, что думать «ваще не надо»! Самое обидное, что глубина юмора этих самых «ягнят» вовсе не запредельная. Но и это воспринимается с трудом.

— "О чем рычат ягнята", "Комсомольская правда" от 28 декабря 2010 г.

Как же, наверно, страшно возвращаться на ТВ 20 лет спустя. «Веселые ребята» выходили еще в той, другой, большой и непонятной стране под названием СССР. А «Дуплькич, или Рычание ягнят» дебютировали в совсем другом, но тоже очень непонятном государстве. Здравствуйте, Андрей Кнышев!

Возвращаться плохая примета. Примеров тому множество. Поймав когда-то юмористического бога за бороду, нельзя думать, что это счастье будет с тобой жить вечно. Время бежит быстрее «Сапсана». Оглянулся, а вокруг все уже другое, ничего не узнать {…}

Но у Кнышева получилось…

«Рычание ягнят» появилось вовремя. Потому что мы сейчас опять в совке. СССР-лайт. Для таких веселых ребят, как Кнышев, отличное время!

— "Голые и смешные", "Московский комсомолец"

См. также

• Веселые ребята
• Чипльдук
• Шоу-годно

Отрывок, характеризующий Дуплькич, или Рычание ягнят

Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.