Дюваль, Клемент

Клемент Дюваль (фр. Clément Duval; 1850 — 29 марта 1935) — французский анархист и преступник. Его идеи «индивидуального возмещения» повлияли на формирование иллегализма.

Дюваль служил в пятом батальоне пехоты во время франко-прусской войны, где был ранен во время минометной атаки, а в больнице заразился оспой. В результате он провел в больнице четыре, последующих за ранением, года, после чего, лишившись возможности работать, был вынужден воровать.

Во время тюремного заключения, в котором он оказался из-за кражи восьмидесяти франков, Дюваль присоединился к анархистской группировке «Пантеры Батиньоля».

25 октября 1886 года, Дюваль ворвался в особняк парижского вельможи, похитил 15 000 франков и случайно поджёг дом. Его поймали только 2 недели спустя, при попытке сбыть краденное. Во время ареста Дювалю удалось тяжело ранить полицейского Россиньоля, который, однако, выжил.

Суд над Дювалем превратился в настоящую демонстрацию его сторонников и закончился беспорядками, во время которых конвоируемый от здания суда Дюваль кричал «Да здравствует анархия!» Его приговорили к гильотинированию, которое позже было заменено каторжными работами на острове Дьявола во французской Гвиане.

Анархистской газете Revolte Дюваль торжественно объявил, что, «Воровство существует только как результат эксплуатации человека человеком…, когда общество отказывает вам в праве на существование, вы должны взять его самостоятельно…, полицейский арестовал меня именем закона, я ударил его от имени Свободы».

Последующие после суда 14 лет Дюваль провел в тюремном заключении, совершив более 20 попыток побега, одна из которых в апреле 1901 года увенчалась успехом. Дюваль добрался до Нью-Йорка, где и дожил до 85 лет. В 1929 году были изданы его мемуары.

Прочее
Дюваль Клемент упоминается в треке рэп-группы InsaneRhymers «Бег с препятствиями»

Отрывок, характеризующий Дюваль, Клемент

– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.