Забинкова, Нора Ноевна
Нора Ноевна Забинкова (28 мая 1927—16 июня 1999) — филолог-латинист, лексикограф и педагог, переводчик на русский язык Карла Линнея.
Содержание
Биография
Забинкова родилась в семье выдающегося архитектора Н. А. Троцкого. Её мать, художница Е. М. Петрова-Троцкая, умерла в 1932 году. После смерти отца в ноябре 1940 года заботу о сироте взяла её бездетная тетка со стороны отца. Они вместе уехали в эвакуацию за Урал в 1941 году и четыре года прожили в посёлке Емуртла Курганской области (ныне — Упоровский район Тюменской области). Несмотря на трудности военного времени, девочка получила хорошие знания. Закончив в 1944 году школу[1] с золотой медалью, Нора Ноевна подала заявление на филологический факультет Ленинградского государственного университета. Однако на отделение романских языков, о котором она мечтала, поступить не удалось, поскольку в первую очередь на него принимали демобилизованных участников войны и молодежь, работавшую на восстановлении университета. Во время обучения у неё возник план продолжать университетское образование на биологическом факультете. Однако, перед самым окончанием курса (1949) «грянула сессия ВАСХНИЛ. Поступать на биологический факультет было приблизительно то же самое, что поступать в КГБ»[2].
И все-таки, зачисленная в штат Военно-морской медицинской академии в качестве преподавателя (с 15 сентября 1949 года), Нора Ноевна была приглашена давать уроки латинского языка сотрудникам Ботанического института. Потребность в знании латыни у ботаников была очень велика, однако специальных учебных пособий тогда не существовало, а два имевшихся словаря были недостаточно полными и к тому времени уже значительно устарели. В первом выпуске среди её учеников были Г. И. Родионенко, И. А. Линчевский, М. Э. Кирпичников, во втором — В. И. Грубов. Среди своих учеников Нора Ноевна одним из лучших считала Н. Н. Цвелёва. Издание «Латинско-русского словарь для ботаников» (совместно с М. Э. Кирпичниковым) стало одним из значительных событий в жизни Норы Ноевны, а опыт его составления получил отражение в её кандидатской диссертации «Некоторые вопросы современной ботанической терминологии и принципы составления латинско-русского ботанического словаря» (1958). Следующий совместный труд Н. Н. Забинковой и М. Э. Кирпичникова, знаменитый «Русско-латинский словарь для ботаников», вышел в 1977 году и с тех пор широко используется не только ботаниками, но и лингвистами.
Забинковой был переведён труд Карла Линнея «Философия ботаники», который был опубликован в издательстве «Наука» в 1989 году. До последних дней жизни она работала над подготовкой русского издания другой работы Линнея[en] — «Lachesis naturalis…».
На протяжении 35 лет Н. Н. Забинкова заведовала кафедрой латинского языка Ленинградского педиатрического медицинского института[3].
Семья
Дети: Екатерина, Надежда.
Напишите отзыв о статье "Забинкова, Нора Ноевна"
Примечания
- ↑ По воспоминаниям Н. Н. Забинковой это была «элитная деревенская школа», поскольку преподавали там в основном ленинградские профессора, по той или иной причине оказавшиеся в этой деревне в военное время: преподаватели университета, 1-го института иностранных языков…
- ↑ Из воспоминаний Н. Н. Забинковой.
- ↑ Преподавание в институте Н. Н. Забинкова начала 15 сентября 1954 года.
Ссылки
- Сытин А. К. [grammatici.narod.ru/zabinkova.htm Биография. Воспоминания. Список опубликованных трудов.]
- [www.philol.msu.ru/~classic/persons/zabinkova/biography/ Биография Забинковой Норы Ноевны] // Кафедра классической филологии филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова
- [www.philol.msu.ru/~classic/persons/zabinkova/recollections/ Воспоминания Н. Н. Забинковой]
Отрывок, характеризующий Забинкова, Нора Ноевна
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
