Идея истории

Идея истории (англ. The Idea of History) — основополагающий труд по философии истории, написанный Коллингвудом и опубликованный в 1946 году.

Структура

Книга состоит из 5 частей, расположенных в хронологическом порядке. Первая часть рассматривает «греко-римскую историографию», вторая — христианскую (средневековую и новоевропейскую), третья и четвертая рассматривает становление научной истории, пятая содержит заметки философского характера.

Основные идеи

Термин «история философии» Коллингвуд приписывает Вольтеру. Далее свой смысл в этот термин вносили Гегель и позитивисты. В своем понимании философии истории Коллингвуд исходит из принципа, что философия — это «мысль второго порядка», которая имеет эпистемологическую (субъективную) и метафизическую (объективную) стороны. Саму историю он отделяет от математики, теологии и естественных наук, поскольку ее предмет локализован во времени, конечен и невоспроизводим. Также Коллингвуд противопоставляет историю таким квазиисториям как миф и теократическая история, поскольку агентами этих последовательностей выступают не люди, а боги.

Отцом истории Коллингвуд считает именно Геродота, так как его повествование научно (начинается с вопросов), гуманистично (посвящено людям) и рационально (доказательно). Однако, историки в Древней Греции являлись лишь «автобиографами своего поколения», так как они основывались на свидетельствах современников. Для появления мировой истории необходим был принцип авторитета для оценки достоверности свидетельств уже умерших историков. Важным вкладом христианства в понимание истории был отказ от партикуляризма в пользу универсализма (Августин Блаженный, Евсевий Кесарийский). Развитие истории тормозилось антиисторическими тенденциями, согласно которым истинное знание может быть только вечном, а не преходящем. Критику истории как «бегства от современности» Коллингвуд находит у Декарта. Лишь Джамбаттиста Вико усматривает суть истории в исследовании возникновения ныне существующих общественных институтов.

Большое место у Коллингвуда занимает критика концепций истории у авторов XIX века: так Гегеля он критикует за чрезмерное влияние политической истории, Маркса — экономической, а позитивистов — за чрезмерное внимание к фактам. Коллингвуд настаивает, что история - это история мысли, а события присутствуют в ней как внешние выражения мысли. Подобно Гегелю он утверждает, что история должна заканчиваться настоящим, так как её цель это объяснение настоящего.

Говоря о методах историка, Коллингвуд упоминает о методе "ножниц и клея", суть которого в отборе и систематизации фактов. Однако не меньшую роль играют воображение и критика, которая превращает авторитеты в источники. На вопрос о научности истории, он придерживается среднего пути, согласно которому история хотя и не аналог естественных наук, но в некотором смысле наука, ибо ориентирована на понимание и поиск.

Ссылки

• [krotov.info/libr_min/11_k/ol/lingvud_00.htm Идея Истории]

Тексты

• R.G. Collingwood. The Idea of History (1946, revised edition 1993). ISBN 0-19-285306-6
• Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография / Перевод и комментарии Ю. А. Асеева; Статья М. А. Кисселя; Отв. ред.: И. С. Кон, М. А. Киссель; Академия наук СССР. — М.: Наука, 1980. — 488, [2] с. — (Памятники исторической мысли). — 42 000 экз. (в пер.)

Отрывок, характеризующий Идея истории

Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.