Реке, Иоганн фон дер
Поделись знанием:
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
(перенаправлено с «Иоганн фон дер Реке»)
| Иоганн фон дер Реке Johann von der Recke | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1549 — 1551 | |||
| Предшественник: | Герман фон Брюггеноэ | ||
| Преемник: | Генрих фон Гален | ||
| Вероисповедание: | католик | ||
| Рождение: | 1480 | ||
| Смерть: | 18 мая 1551 | ||
| Род: | Рекке | ||
Иоганн фон дер Реке (1480 — 18 мая 1551) — ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии (1549—1551).
Содержание
Биография
Он происходил из вестфальского рыцарского рода, в котором традиция пополнения рядов Ордена прослеживается с конца XIV до первой половины XVI вв. В 1531—1535 годах занимал должность комтура Мариенбурга. В 1535 году Иоганн фон дер Реке был назначен комтуром замка Вильянди (Феллин). В 1541 году ливонский магистр Герман фон Брюггеноэ (1535—1549) назначил Иоганна фон дер Реке своим коадъютером (заместителем). В феврале 1549 года после смерти Германа фон Брюггеноэ феллинский комтур Иоганн фон дер Реке был избран новым ландмейстером Тевтонского Ордена в Ливонии.
Когда Иоганн фон дер Реке вступил в должность ландмайстера, он и после этого продолжал управлять непосредственно Феллинской областью, усилив контроль этой территории своих доходов. Его же двоюродный брат Йодок фон дер Реке стал дерптским епископом (1544—1551) после смерти Иоганна Бея, когда Иоганн фон дер Реке был ещё коадъютором.
Напишите отзыв о статье "Реке, Иоганн фон дер"
Примечания
Ссылки
- [www.herder-institut.de/inc.gv_kurland_txt.php?nr=2112 Ordensmeister Johann von der Recke an den Komtur von Goldingen u. a. wegen Übergriffen der Durbischen Bauern in das Grobinsche Gebiet] (недоступная ссылка с 25-05-2013 (3991 день) — история, копия)
- [www.herder-institut.de/inc.gv_kurland_txt.php?nr=1024 Ordensmeister Johann von der Recke bestätigt den Verkauf von Haus, Hof und sonstigem Besitz des Cordt zum Venster in Tuckum an Georg Wulf und belehnt Georg Wulf und seine Erben damit zu Lehngutsrecht] (недоступная ссылка с 25-05-2013 (3991 день) — история, копия)
- [www.herder-institut.de/inc.gv_kurland_txt.php?nr=1154 Ordensmeister Johann von der Recke belehnt Dionysius Brunnow und seine Erben mit dem nachgelassenen Hof und den Gütern des seligen Bartholomäus Benthem, Friedrichs Sohn, im Gebiet Zabeln sowie mit freier Holzung in den Gebieten Kandau und Goldingen und freier Fischerei in der Abau ober- und unterhalb von Zabeln, alles zu Lehngutsrecht] (недоступная ссылка с 25-05-2013 (3991 день) — история, копия)
- [www.herder-institut.de/inc.gv_kurland_txt.php?nr=819 Ordensmeister Johann von der Recke bestätigt die inserierte Urkunde des Hauskomturs von Riga, Philipp Schall von Bell (Erg. 822), betreffend die Überlassung von Martin Bussenschuttens Gut an Tonnies Dusterlo] (недоступная ссылка с 25-05-2013 (3991 день) — история, копия)
Литература
Бальтазар Руссов «Хроника провинции Ливония»
Отрывок, характеризующий Реке, Иоганн фон дер
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
