Кашкаров, Даниил Николаевич

Даниил Николаевич Кашкаров
Дата рождения:	30 марта (11 апреля) 1878(1878-04-11)
Место рождения:	Рязань, Российская империя
Дата смерти:	26 ноября 1941(1941-11-26) (63 года)
Место смерти:	станция Хвойная, Ленинградская область, РСФСР, СССР
Научная сфера:	зоология, экология
Место работы:	Среднеазиатский университет
Учёная степень:	доктор биологических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	МГУ
Научный руководитель:	Мензбир, Михаил Александрович
Известные ученики:	Шварц, Станислав Семёнович
Известен как:	Основатель кафедры зоологии в Ташкентском университете, автор первых в СССР сводок по экологии животных.

Систематик живой природы

Исследователь, описавший ряд зоологических таксонов. Для указания авторства, названия этих таксонов сопровождают обозначением «Kashkarov».

Дании́л Никола́евич Кашка́ров (30 марта [11 апреля] 1878 — 26 ноября 1941) — советский зоолог, эколог. Один из основателей отечественной школы экологов.

Биография

Д. Н. Кашкаров родился 30 марта (11 апреля) 1878 года в Рязани, в семье врача губернского земства. В 1896 году окончил Рязанскую классическую гимназию, и в этом же году поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, был учеником академика Михаила Александровича Мензбира. В 1893 году за участие в студенческих волнениях был выслан на два года из Москвы, и поэтому окончил университет лишь в 1903 году. В 1908 году Д. Н. Кашкаров закончил медицинский факультет Московского университета, однако врачом работать не стал. В предреволюционные годы молодой учёный посещает биологические заведения Германии, Австрии и Норвегии.

С 1915 по 1920 годы Д. Н. Кашкаров читал лекции в Московском университете.

В 1920 году выезжает в только что открытый Среднеазиатский университет, где становится во главе основанной им кафедры зоологии.

Именно с этого момента Даниил Николаевич активно начинает заниматься экологическими исследованиями и природоохраной. В конце 1931 года он направляет в Госкомитет по охране природы НКП РСФСР докладную записку с просьбой оградить от истребления в Туркестанском крае сайгаков (ЦГА России, ф. 2307, oп. 8, д. 135, л. 103). В 1924 году стал читать курс лекций по экологии в Среднеазиатском университете. С 1923 года начинает участвовать в экспедициях Среднеазиатского комитета по делам музеев и охраны памятников старины, искусства и природы в Средней Азии с целью организации заповедников.

В 1928 году учёный направляется в США, где знакомится с американскими экологами и посещает практически все крупные национальные парки США, о чём затем публикует на родине статьи. В 1931 году вместе с В. В. Станчинским Даниил Николаевич основывает первый в СССР экологический журнал — «Журнал экологии и биоценологии».

Д. Н. Кашкаров был одним из первых в Средней Азии, кто занимался созданием заповедников. Так, в апреле 1930 года на Казахстанском краеведческом съезде в Алма-Ате он выступает с докладом «Принципы охраны природы и устройство заповедников».

О необходимости создания заповедника Арсланбоб он говорит на 1 Всероссийском съезде по охране природы в сентябре 1929 года в Москве. Причастен учёный к организации в 1927 году заповедника Джебаглы (Аксу-Джебаглы) в Казахстане.

Учёный немало сделал и для популяризации дела охраны природы. До сих пор пользуется большим успехом его книга «Животные Туркестана». Учёный часто выступал с докладами и лекциями.

Осенью 1933 года учёный переехал в Ленинград, где возглавил кафедру зоологии позвоночных ЛГУ и созданную им лабораторию экологии животных. В Ленинграде Кашкаров перестал заниматься природоохраной из-за общей политической ситуации в стране.

Умер Даниил Николаевич от сердечного приступа на станции Хвойная (ныне — Новгородская область) 26 ноября 1941 года во время эвакуации из Ленинграда.

Сочинения

• Курс биологии позвоночных. — М.; Л., 1929.
• Холодная пустыня Центрального Тянь-Шаня. — Л., 1937 (соавтор).
• Экология домашних животных // Памяти М. А. Мензбира. — М.; Л., 1937.
• Курс зоологии позвоночных животных. — 2-е изд. — М.; Л., 1940 (совм. с В. В. Станчинским).
• Основы экологии животных. — 2-е изд. — Л., 1944.

Литература

• Вайнер (Уинер) Д. Экология Советской России. Архипелаг свободы: заповедники и охрана природы. — М.: Прогресс, 1991. — 400 с.
• Кашкаров Д. Национальные парки Соединенных Штатов Америки // Научное слово. — 1931. — № 6. — С. 72—97.
• Кашкаров Д. Н. Внимание Казахстанскому заповеднику Джебоглы-Ак-Су // Природа и социалистическое хозяйство. — 1933. — № 6. — С. 37—44.
• Рахимбеков Р. У. Даниил Николаевич Кашкаров. — М.: Наука, 1990. — 190 с.
• Труды 1-го Всероссийского съезда по охране природы. — М., 1930. — 215 с.
• ЦГА России, ф. 2307, по. 8, д. 135, л. 103.

Отрывок, характеризующий Кашкаров, Даниил Николаевич

Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.


– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.