Киновия
Кино́вия, или Ценобий (др.-греч. κοινό-βιος[1] — совместная жизнь, общежитие)[2] — христианская монашеская коммуна, монастырь общежитского устава, одна из двух (наряду с отшельничеством) форм организации монашества на начальном историческом этапе.
Всё необходимое монахи киновии — еду, одежду, обувь и прочее — получают от монастыря. Труд монахов киновии безвозмезден, результаты труда полностью принадлежат монастырю. Все монахи киновии (вплоть до настоятеля) не имеют права собственности и личного имущества, а, следовательно, прав дарения, наследования и так далее. Настоятель киновии называется киновиа́рх (др.-греч. κοινοβιάρχης).
Первая киновия была основана Пахомием в Тавенисси или Тавенне (Tabenna, Tabennae, Tabennisi) (Южный Египет) в 318 году. Первый русский монастырь общежитийного устава создал Феодосий Печерский.
См. также
- Идиоритм — особножительный монастырь
Напишите отзыв о статье "Киновия"
Примечания
- ↑ [lingvowiki.info/w/Книги/Древнегреческо-русский_словарь_Дворецкого/72 Древнегреческо-русский словарь Дворецкого «κοινό-βιος»]
- ↑ [commons.wikimedia.org/w/index.php?title=File:Полный_церковнославянский_словарь_(Протоиерей_Г.Дьяченко).djvu&page=250 Полный церковнославянский словарь (Протоиерей Г. Дьяченко)] — С. 250]
Ссылки
- [www.mitropolia-spb.ru/news_links/bolotov_dokladi/voitenko.php ФОРМЫ МОНАШЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ В ЕГИПТЕ IV — НАЧ. V В. В. А. А. Войтенко]
|
Это заготовка статьи о христианстве. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Киновия
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
