Кисси, Абделькарим

Абделькарим Кисси
Общая информация
Родился	5 мая 1980(1980-05-05) (43 года) Уджда, Марокко
Гражданство	Марокко
Рост	179 см
Вес	73 кг
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	Видад (Фес)
Карьера
Молодёжные клубы
	МАС Фес
Клубная карьера*
1998—2000	Мулудия (Уджда)	? (?)
2000—2002	МАС Фес	? (?)
2002—2004	Рубин	14 (0)
2004—2005	Литекс	11 (1)
2006	Херенвен	20 (0)
2007	Берое	8 (1)
2007—2008	Эносис	23 (2)
2008	Аполлон (Лимасол)	9 (0)
2009	АЕК (Ларнака)	10 (0)
2009—2010	Эрмис	14 (0)
2010—2013	Этникос (Ахнас)	51 (1)
2013—	Видад (Фес)	? (?)
Национальная сборная**
2001—2008	Марокко	34 (0)
Международные медали
Кубки африканских наций
Серебро	Тунис 2004
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 31 января 2013. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Абделькари́м Кисси́ (араб. عبد الكريم قيسي‎; 5 мая 1980, Уджда) — марокканский футболист, полузащитник «Видада». Серебряный призёр Кубка африканских наций 2004 в составе сборной Марокко.

Карьера

Клубная

Начал свою карьеру в клубе «Мулудия» из своего родного города Уджда. В 22 года его пригласил казанский «Рубин».

В сборной

В сборной команде был в заявке на Кубке африканских наций 2004 года и 2008 года.

Ссылки

• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=4627 Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)

Отрывок, характеризующий Кисси, Абделькарим

– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…