Вахромова, Клавдия Фёдоровна

Клавдия Фёдоровна Вахромова
Род деятельности:	колхозница
Дата рождения:	18 мая 1921(1921-05-18) (102 года)
Место рождения:	Новоликеево, Кстовский район, Нижегородская губерния, РСФСР
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Клавдия Фёдоровна Вахромова (род. 18 мая 1921 года, Новоликеево, Кстовский район, Нижегородская губерния, РСФСР) — колхозница, звеньевая колхоза имени Кирова, Герой Социалистического Труда (1948).

Биография

Родилась 18 мая 1921 года в крестьянской семье в деревне Новоликеево, Нижегородская губерния. В 1935 году в возрасте 14 лет вступила в колхоз имени Кирова Кстовского района. Первоначально трудилась рядовой колхозницей, позднее была назначена звеньевой полеводческого звена.

В 1949 году вступила в ВКП(Б). В 1952 году окончила сельскохозяйственную школу младших агрономов. С 1969 года работала в торговом предприятии.

Избиралась депутатом Новоликеевского сельского и Горьковского областного советов народных депутатов.

В 1976 году вышла на пенсию.

Трудовой подвиг

В 1947 году звено Клавдии Вахромовой собрало по 30,37 центнеров ржи с участка площадью 11,79 гектаров. За этот доблестный труд была удостоена звания Героя Социалистического Труда. В 1948 году было собрано по 502 центнера картофеля с каждого гектара, за что Клавдия Вахромова была награждена вторым Орденом Ленина. В 1950 году она получила третий Орден Ленина за высокий урожай картофеля.

Награды

• Герой Социалистического Труда — указ Президиума Верховного Совета СССР от 12 марта 1948 года;
• трижды Орден Ленина.

Литература

• Герои Социалистического Труда — горьковчане, кн. 2, Горький, 1986

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=14009 Вахромова, Клавдия Фёдоровна]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Вахромова, Клавдия Фёдоровна

Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.