Конаков, Порфирий Петрович
| Порфирий Конаков | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
деревня Анциферово (Богородский уезд, |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
Порфирий Петрович Конаков (1878 год — 7 августа 1906 года) — рабочий-революционер.
Жизнь
Родился в деревне Анциферово Богородского уезда Московской губернии в 1878 году (точная дата неизвестна, предположительно, в промежутке между серединой августа и началом ноября)[1]. Вскоре семья переехала в село Кузнецово.
В 1890 году после окончания четырёхлетнего курса учёбы в школе начал работать в живописном цехе Тверской фарфоро-фаянсовой фабрики, откуда спустя пять лет был уволен. После этого Порфирий Конаков переехал в Ригу.
В июле 1906 года принял активное участие в Кронштадском восстании солдат и матросов, руководил захватом форта «Константин», за что по приговору суда был расстрелян 7 августа 1906 года.
Память
В его честь в 1930 году было переименовано село Кузнецово (ныне город Конаково), где он жил некоторое время. В 1982 году на привокзальной площади Конаково ему был открыт памятник[2]
Напишите отзыв о статье "Конаков, Порфирий Петрович"
Примечания
Отрывок, характеризующий Конаков, Порфирий Петрович
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
