Консервация (архитектура)

Консервация руин — комплекс мер, направленный на стабилизацию физического состояния руин и сохранение остатков сооружений, дошедших до наших дней в уже разрушенном виде и в таком виде воспринятых как памятники. Консервация руин предусматривает очистку предметов от загрязнений, общее укрепление и укрепление слоев (если они есть), стабилизацию, формирование защитной поверхности, обеспечение сохранности в конкретных условиях бытования, а также долговременную защиту от воздействия влаги, перепадов температуры, света, механических повреждений и т. п. Консервация руин является одной из самых специфических сфер реставрационной деятельности, т. к. руинированные объекты культурного наследия доходят до наших дней во фрагментарном состоянии и малой сохранности. Поэтому руины, как никакие другие памятники, наиболее подвержены разрушению. Разрушение, как долгосрочное явление, прогрессирует незаметно, медленно, но непрерывно, что приводит к крупным обвалам. Для предотвращения разрушения, объект максимально защищают от природных и погодных факторов, как ветер, мороз, солнце, воздействие растений и животных. В целом признается важным при проведении работ сохранить облик памятника, его отличительные особенности.

Четкого разделения, какие меры считать консервацией, а какие уже реставрацией (т. е. процессом активного вмешательства), до сих пор не сложилось. К задачам консервации относят и формирование параметров режима и системы хранения (т. е. условий содержания и эксплуатации памятника).

Методы консервации руин

К сегодняшнему  дню  сформировались  следующие  методы консервации руин:

• Метод «повторного погружения в грунт» считается наиболее щадящим подлинные остатки, так как защищает их от разрушительных реагентов окружающей среды.
• Метод натурной консервации. Согласно данному методу, руины остаются в максимально нетронутом виде, допускается только химическое укрепление самих подлинных остатков, антисептирование, гидрофобизация и укрепление поверхности грунта, если есть опасность его разрушения.
• Метод, который предусматривает конструирование над руинами сооружений, навесов и музеефикацию археологических остатков в интерьере. Самым эффективным с точки зрения сохранения является музеефикация в интерьере, так как здесь есть возможность создания идеальных условий для сохранения и демонстрации руинированных остатков.
• Метод консервации с фрагментарной реставрацией, включая анастилоз найденных деталей (установка на прежнее место подлинных фрагментов, изменивших своё положение при разрушении памятника).
• Метод макетирования руинированных памятников, направленный больше на музеефикацию объекта, чем на сохранение подлинника.

Основные приемы консервации руин

1. Разборка завалов и извлечение из них всех архитектурных элементов и составных частей памятников, отторженных от него, с проведением всех методически необходимых приемов исследования и фиксации, извлечением и изучением всего сопутствующего археологического подъемного материала.
2. Инженерное укрепление сохранившихся частей руин.
3. Включение в состав руин отторженных от них частей.
4. Укрепление восстановленных руин инъекцией.
5. Предохранение восстановленных руин кровлями от атмосферных влияний.

Основные разновидности

1. Памятник документально известен и восстановим во всей конструкции и основных формах.
2. Памятник за недостатком вполне документальных данных не может быть восстановлен полностью и подлежит сохранению только частью. Здесь возникает неизбежно новая ответственная задача — придать остаткам памятника какую-то новую форму в целях его сохранения, по возможности приемлемую в эстетическом отношении, которая не

отпугивала бы нас своей новизной и своей чуждой формой по отношению к памятнику

Регламентация

Консервация руин регламентируется и осуществляется согласно Международной Хартии по консервации и реставрации памятников и достопримечательных мест (Венецианская хартия). Хартия признана самым влиятельным документов о консервации культурного наследия с 1964 года.

Специфика консервационных подходов

Очень часто решение об обеспечении надежной сохранности руин памятника архитектуры посредством тотальной консервации является трудно реализуемым. Решение о способе сохранения памятника зависит от экономической ситуации в стране и от наличия квалифицированных специалистов.

Также, подход к консервации и наиболее приемлемые методики сохранения руинированного памятника определяются в соответствии с климатическим поясом и типом климата территории, на которой находится объект. Таким образом, опыт консервационных практик будет различным для каждого региона Европы, Африки, Азии и т.д.

В настоящее время остаются актуальными проблемы недостаточной разработанности консервационных подходов и реставрации памятников археологии на прочной научной и методической основе.

Литература

• Барановский П.Д. О методах консервации и реставрации руин архитектурных памятников по работам кавказских

экспедиций ИИИ АН СССР 1946—1947 гг. Доклад на заседании Научно-методического совета по охране памятников культуры при Президиуме АН СССР, 16 декабря 1949 г.

• Консервация  неиспользуемых  каменных  памятников  архитектуры.  Методические  рекомендации.  М.:  1992.  —  5

Ссылки

• Международная хартия по консервации и реставрации памятников и достопримечательных мест (Венецианская хартия)
• Реставрация памятников архитектуры

Отрывок, характеризующий Консервация (архитектура)

11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…