Кох, Йохан Петер
| Кох Йохан Петер | |
| Род деятельности: |
полярный исследователь |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Награды и премии: |
|
Йохан Петер Кох (англ. Johan Peter Koch; 1870 — 1928) — датский капитан, полярный исследователь, участник нескольких гренландских экспедиций, возглавляемых в том числе Людвигом Мюлиусом-Эриксеном и Альфредом Вегенером (в экспедиции последнего в 1912—1913 годах по пересечению Гренландии руководил санной партией).
Биография
Участвовал в экспедиции Амдрупа в восточную часть Гренландии в 1900 году и был одним из участников штаба в геодезических экспедициях в Исландию 1903—1904 годов. В 1906—1908 годах был членом датской экспедиция под руководством Людвига Мюлиус-Эриксена, который нанес на карту последние неизвестные части северо-восточного побережья Гренландии. Со смертью Мюлиус-Эриксена и двух других членов экспедиции вместе с гренландцем Tobias Gabrielsen совершили поисковую экспедицию из Данмарксхавна на Землю Пири, но нашли только тело гренландца Jørgen Brønlund.[1]
В 1912—1913 годах вместе с Альфредом Вегенером участвовал в экспедиции на материковый лёд Гренландии.
Умер 13 января 1928 года в Копенгагене. Среди прочих наград имел датский орден Данеброга, медаль шведского общества антропологии и географии (англ. Swedish Society for Anthropology and Geography); был членом Международной Полярной комиссии (англ. International Polar Commission).
Напишите отзыв о статье "Кох, Йохан Петер"
Примечания
- ↑ [www.vokrugsveta.ru/vs/article/7621/ Человек, который сдвинул континенты]
Ссылки
- [denstoredanske.dk/Dansk_Biografisk_Leksikon/Forsvar_og_politi/Officer/J.P._Koch J.P. Koch] (датск.). Gyldendal - Den Store Danske. Проверено 3 сентября 2016.
- [www.denstoredanske.dk/Dansk_Biografisk_Leksikon/Forsvar_og_politi/Officer/J.P._Koch Johan Peter Koch] (датск.)
- [www.gutenberg.us/articles/johan_peter_koch Johan Peter Koch] (англ.)
Отрывок, характеризующий Кох, Йохан Петер
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
