Кубок чемпионов КОНКАКАФ 1972

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Кубок чемпионов КОНКАКАФ 1972 — 10-й розыгрыш турнира. Турнир был сыгран с 29 октября 1972 года по 31 января 1973 года. Трофей впервые завоевал гондурасский клуб «Олимпия».





Зональный турнир

Большая часть результатов зонального турнира неизвестна, среди выбывших участников розыгрыша - мексиканская «Америка», никарагуанская «Санта Сесилия» и панамский «Unión Española», неизвестно участвовали ли клубы из Коста-Рики, Сальвадора, Гватемалы и США.

Североамериканская зона

Финальный раунд

22 августа 1972
Толука 3 - 1 Вида
Albino Morales
Vicente Pereda
Голы

29 августа 1972
Вида 0 - 1 Толука
Голы José Luis González

Центральноамериканская зона

Победителем зоны стала гондурасская Олимпия.

Карибская зона

Среди выбывших клубов были - гаитянские «Эйгл Нуар» и «Don Bosco FC», суринамский «Трансвааль»

Победителем зоны стал суринамский «Робингуд».

Полуфинал

18 декабря 1972
Олимпия 1 - 0 Толука
Reinaldo Mejía Голы
Тегусигальпа

20 декабря 1972
Толука 1 - 1 Олимпия
Urquía  40' Голы Héctor Hugo Eugui  72'
Тегусигальпа

Финал

28 января 1973
Робингуд 0 - 1[1] Олимпия
Сан-Педро-Сула

31 января 1973
Олимпия 0 - 0[1] Робингуд
Тегусигальпа

Чемпион

Победитель
Кубка чемпионов КОНКАКАФ
1972

Олимпия
1-й титул

Напишите отзыв о статье "Кубок чемпионов КОНКАКАФ 1972"

Примечания

  1. 1 2 По другим источникам первый матч закончился со счётом 0 - 0, а второй - со счётом 0 - 2.

Ссылки

  • [www.rsssf.com/tablesc/cacups72.html RSSSF] (англ.)

Отрывок, характеризующий Кубок чемпионов КОНКАКАФ 1972

У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.