Кузьминки (станция метро)
«Кузьминки» | |
| Московский метрополитен | |
 | |
| Дата открытия: |
31 декабря 1966 года |
|---|---|
| Район: | |
| Округ: | |
| Тип: | |
| Глубина заложения, м: |
8 метров |
| Количество платформ: |
1 |
| Тип платформы: |
островная |
| Форма платформы: |
прямая |
| Архитекторы: |
Л. А. Шагурина, М. Н. Корнеева |
| Инженеры-конструкторы: |
Н. А. Шмитова |
| Выход к улицам: |
Площадь Славы, Волгоградский проспект, Зеленодольская улица, Жигулёвская улица, улица Маршала Чуйкова, Есенинский бульвар |
| Наземный транспорт: |
А Вк, Вч, 89, 99, 143, 143к, 159, 169, 169к, 655, 658, 955, Н5; Тб 74 |
| Код станции: |
112 |
| на Викискладе | |
«Кузьми́нки» — станция Московского метрополитена. Расположена на Таганско-Краснопресненской линии между станциями «Текстильщики» и «Рязанский проспект» на территории одноимённого района.
Станция открыта 31 декабря 1966 года в составе участка «Выхино» — «Таганская». Названа по московскому району Кузьминки, на территории которого расположена.
Содержание
Вестибюли
Станция имеет два подземных вестибюля, ведущие в подземные переходы под Волгоградским проспектом: первый ведёт на Волгоградский проспект и Зеленодольскую улицу; второй ведёт на Волгоградский проспект, улицы Маршала Чуйкова и Жигулёвская.
Станция в цифрах
«Кузьминки» — колонная трёхпролётная станция мелкого заложения (глубина — 8 метров). На платформе расположено два ряда железобетонных колонн (по 40 штук в каждом ряду, шаг — 4 метра), пролёт между рядами уменьшен. Код станции — 112. В марте 2002 года пассажиропоток по входу составлял 116 100 человек в сутки. Станция является одной из самых загруженных в Московском метрополитене; в утренние часы пик каждые 10 минут на станцию пускают из депо пустые поезда, которые проезжают станции «Рязанский проспект» и «Выхино» без остановок. Это сделано с целью немного разгрузить станцию.
Оформление
Архитекторами станции являются Л. А. Шагурина и М. Н. Корнеева, инженер-конструктор — Н. А. Шмитова. Построена по типовому проекту. Колонны станции облицованы белым мрамором, а пол выложен серым и красным гранитом. Путевые стены отделаны алюминиевым сайдингом. Стены украшены литыми барельефами с изображениями лесных животных, выполненными художником Г. Г. Дервизом. До закончившегося в 2008 году ремонта путевые стены были отделаны кремовой и красно-коричневой глазурованной керамической плиткой. В ходе этого ремонта также были отреставрированы барельефы.
Галерея
- Kuzminki04mymetroru.jpg
Посадочная платформа. 2004 год. - Metro Kuzminki old wall.jpg
Путевая стена (старое оформление). 4 декабря 2007 года. - Metro Kuzminki new wall.jpg
Путевая стена (новое оформление). 4 декабря 2007 года. - Kuz'minki Storage Room Underneath Platform.png
Размещённый в центре зала доступ к техпомещениям. 15 января 2015 года.
Пересадка на наземный транспорт
Автобусы: городские социальные — № 89, 99, 143, 143к, 159, 169, 169к, 655, 658, 955, В (он же Вч), Вк; до г. Дзержинский (Областная больница) — № 595; до г. Жуковский (ул. Гудкова) — № 525 (коммерческий); до г. Котельники — № 875 (мкрн. Белая дача); . Троллейбус № 74.
Напишите отзыв о статье "Кузьминки (станция метро)"
Ссылки
- [mosmetro.ru/stations/tagansko_krasnopresnenskaya/kuzminki/ «Кузьминки» на официальном сайте Московского метрополитена]
- [metro.ru/stations/tagansko-krasnopresnenskaya/kuzminki/ «Кузьминки» на сайте Артемия Лебедева metro.ru]
- [metroblog.ru/post/611/ «Кузьминки» до и после замены облицовки]
- [top.rbc.ru/economics/21/10/2011/621389.shtml «Проблемные» станции Московского метрополитена]
Отрывок, характеризующий Кузьминки (станция метро)
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
