Кусяпкуловский сельсовет
Кусяпкуловский сельсовет — упразднённое административно-территориальное образование в Макаровском районе (будущий современный Ишимбайский район). Центр — деревня Кусяпкулово.
Образовалось в 1935-м году («Постановление Президиума Центрального Исполнительного Комитета Башкирской АССР о новой сети в составе районов Башкирской АССР» от 3 февраля 1935 года, п.36).
В 1937-м было передано из Макаровского района в новый район БАССР — Ишимбайский, куда первоначально входило только три сельсовета («Постановление Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета об образовании новых районов в Башкирской АССР» от 20 марта 1937 года)
Ликвидирован в 1940 вместе с Ишимбайским районом. Центральное село сельсовета вошло в состав нового города — Ишимбая.
«Указ Президиума Верховного Совета РСФСР о преобразовании раб. пос. Ишимбай в город и ликвидации Ишимбайского района Башкирской АССР» от 10 февраля 1940 года:
… 2. О включении в черту г. Ишимбая населённых пунктов: Буранчино, Кусяпкулово и Смакаево Ишимбайского района. 3. О перечислении из Ишимбайского района: … Кусяпкуловского и Байгузинского с/с в Макаровский район и о ликвидации Ишимбайского района[1][2].
Напишите отзыв о статье "Кусяпкуловский сельсовет"
Примечания
Отрывок, характеризующий Кусяпкуловский сельсовет
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
