Левенскольд, Герман Северин фон
| Герман фон Левенскольд | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Полное имя |
Герман Северин фон Левенскольд |
| Дата рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти |
Копенгаген, Королевство Дания |
| Профессии | |
Барон Герман Северин фон Левенскольд (правильно Лёвеншёльд, норв. Herman Severin von Løvenskiold; 30 июля 1815 — 5 декабря 1870, Копенгаген) — норвежско-датский композитор и органист, известный преимущественно как автор партитуры балета Августа Бурнонвиля «Сильфида» (1836).
Представитель знатного датского и норвежского дворянского рода, сын королевского егермейстера и окружного лесничего Северной Зеландии и Борнхольма (лесное хозяйство Дании было разделено на 4 округа) Э. Х. Ф. Лёвеншёльда (1788—1861) и его жены Фредерикке (1785—1876), композитора-дилетанта, чья музыка исполнялась во время охотничьих увеселений датских королей в имении её мужа. С 1829 года семья жила в Дании. С этого же времени начались профессиональные занятия Левенскольда музыкой, сперва под руководством Петера Каспера Кроссинга, затем у Кристофа Вейсе и Фридриха Кулау.
Фактически дебютная работа Левенскольда, «Сильфида», имела огромный успех. В 1840 году композитор предпринял длительное путешествие с целью совершенствования своего мастерства, провёл некоторое время в Вене, Лейпциге, в Италии, побывал в Санкт-Петербурге. С 1841 года работал в Королевском театре в Копенгагене. Написал музыку к ряду спектаклей, а также ряд концертных увертюр, несколько камерных ансамблей, сочинял фортепианную и вокальную музыку. С 1851 года занимал пост придворного органиста во дворце Кристиансборг.
Основные произведения
- Балеты
- «Сильфида» (1836)
- «Новая Пенелопа» (1847)
- Оперы
- «Турандот» (1854)
Напишите отзыв о статье "Левенскольд, Герман Северин фон"
Ссылки
- [www.kunststyrelsen.dk/db/files/danish_music_1800_1850_golden_age_.pdf Датская музыка 1800—1850. Золотой век ]
Отрывок, характеризующий Левенскольд, Герман Северин фон
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
