Лонгитюдное исследование

Лонгитю́дное иссле́дование (англ. Longitudinal study от longitude — долговременный) — научный метод, применяемый, в частности, в социологии и психологии, в котором изучается одна и та же группа объектов (в психологии — людей) в течение времени, за которое эти объекты успевают существенным образом поменять какие-либо свои значимые признаки. В самом широком смысле является синонимом панельного исследования, а в более узком смысле — выборочное панельное исследование любой возрастной или образовательной когорты (когорта) в период от момента получения среднего образования до достижения возраста 28 — 30 лет.

История и особенности исследования

Основоположниками лонгитюдного метода исследования были Уильям Штерн и А. Н. Гвоздев ведшие различные дневники наблюдений за развитием ребёнка в семье

Первоначально лонгитюдное исследование (как метод «продольных срезов») складывалось в психологии развития (в детской и возрастной психологии) в качестве альтернативы господствовавшим методам определения состояний или уровней развития (методам «поперечных срезов»). Затем этим методом стали пользоваться в социологии, в инженерной психологии и психологии труда. Самостоятельная ценность лонгитюдного исследования связывалась с возможностью предсказать дальнейший ход психического развития исследуемого и установить родственные связи между его этапами.

Лонгитюдные исследования применяются, если требуется проследить историю развития некоторого рода объектов или людей, и влияние на них определенных событий, и представляют собой эксперимент без контрольной группы с одной экспериментальной группой, в которой выполняются многочисленные наблюдения в течение достаточно продолжительного времени. При этом известно, что за это время происходит некоторое событие (или несколько событий), и цель исследования состоит в том, чтобы рассмотреть, как влияет наступление этого события (событий) на поведение экспериментальной группы. Для этого сравниваются наблюдения, сделанные до наступления исследуемого события и после. При этом лонгитюдное исследование предполагает одновременное использование и других методов: наблюдения, тестирования, психографии и др.

Лонгитюдные исследования также пригодны для наблюдения за изменениями внутри организаций в течение какого-то времени.

В России

В России самым крупным лонгитюдным исследовательским проектом было всесоюзное, а позднее международное исследование «Пути поколения», которое было проведено во временной промежуток 1983-1999 годы под руководством профессора М. Х. Титмы.

В зарубежных странах

За рубежом лонгитюдные исследования применяются, например, Национальным детским бюро Великобритании для документирования различных сторон развития детей.

Преимущества исследования

Преимуществами лонгитюдного метода по сравнению с обычным мониторингом, где на каждом этапе применяется новая выборка, состоит в возможности наблюдать за развитием во времени одних и тех же объектов или людей, точно описывать происходящие в их жизни перемены, включая изменения ценностных ориентаций, взглядов, мотивов и т. п. Жизненные события могут, хотя и со значительно меньшей точностью, отмечаться и в ретроспективном (обычном) исследовании, однако оно не позволяет изучать изменения в ценностно-мотивационной области, а также их влияние на жизненный путь отдельного человека или объекта.

Их преимущество по сравнению с кроссекционными исследованиями состоит в том, что причинный фактор, содержащийся в последовательности изменений, изучается непосредственно на основе данных, собранных до и после изменений (например, анализ последствий изменений в школьном учебном плане).

Недостатки метода

Главными недостатками лонгитюдных исследований является их внутренняя Валидность по следующим основным причинам :

1. Высокая затратность (особенно на повторное изучение).
2. Техническая сложность осуществления мероприятия, вызванная постоянной необходимостью на каждой ступени исследования заниматься сбором данных — предисследовательских сведений о произошедших в жизни респондента событий в промежутке между двумя этапами, постоянный розыск и идентификация испытуемых в связи с переездами, обработка и оценка данных всех этапов исследования.
3. «Смертность» испытуемых. «Смертность» испытуемых означает, что люди, участвующие в исследовании на начальных этапах, недоступны к концу исследования (уезжают, умирают, отказываются от дальнейшего участия и т. д.). В этом случае сокращается или пропадает база для сравнения наблюдений, сделанных до и после интересующего нас события. «Смертность» является одним из основных источников невалидности для лонгитюдных исследований.
4. Эффект исследуемого события может оказаться замедленным. Могут пройти годы, прежде чем результаты исследуемого события будут заметны, если вообще проявятся.
5. Существует вероятность, что некоторое, оставшееся вне поля внимания, событие или влияние иных одновременно возникающих перемен (например, изменения в школьном учебном плане и в финансировании служб образования) может погасить суть исследуемого.
6. Возникновение эффекта Хоуторна

Литература

• Belanger CF, Hennekens CH, Rosner B, Speizer FE (1978): The Nurses' Health Study. Am J Nurs 1978;78:1039-40. (Die erste Publikation zur Studie. Das [www.ncbi.nlm.nih.gov/entrez/query.fcgi?cmd=Retrieve&db=PubMed&list_uids=248266&dopt=Abstract engl. Abstract dazu].
  • [www.channing.harvard.edu/nhs/publications/allpubs.shtml Liste der Einzel-Publikationen] aus der Studie (1978—2005)
• Diekmann, Andreas (2006): Empirische Sozialforschung — Grundlagen, Methoden, Anwendungen. Rowohlt, Hamburg
• Schneider, W.: Entwicklung von der Kindheit bis zum Erwachsenenalter: Befunde der Münchner Längsschnittstudie LOGIK. Beltz Psychologie Verlags Union 2008. ISBN 3-621-27605-X
• Schnell, R., Hill, P. B., Esser, E. (2005): Methoden der empirischen Sozialforschung. Oldenbourg, München
• Schumann, Karl F. (2004): Diskussion — Sind Arbeitsbiographie und Straffälligkeit miteinander verknüpft? — Aufklärungen durch die Lebenslaufforschung in: MschrKrim 87. Jahrgang — Heft 3/4 — 2004, 222—243.

Отрывок, характеризующий Лонгитюдное исследование

Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.


25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.