Добреньков, Владимир Иванович

Владимир Иванович Добреньков
Место рождения:	Сталинград, РСФСР, СССР
Научная сфера:	социология, история социологии, философия религии
Место работы:	социологический факультет МГУ
Учёная степень:	доктор философских наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	МГУ имени М. В. Ломоносова
Известен как:	специалист в области истории социологии, социологии и философии религии
Награды и премии:

Влади́мир Ива́нович Добренько́в (р. 4 февраля 1939, Сталинград) — российский философ и социолог, специалист в области истории социологии, социологии и философии религии. Доктор философских наук, профессор, декан социологического факультета МГУ (1989—2014). Президент Российской социологической ассоциации, председатель учебно-методического объединения по социологии и социальной антропологии. Придерживается консервативных убеждений.

Биография

С 1946 по 1956 год учился в сталинградской средней школе № 4, окончил её с серебряной медалью.

В 1961 году поступил на философский факультет МГУ им. М. В. Ломоносова и в 1966 году окончил его с отличием.

С 1966 по 1969 год учился в аспирантуре философского факультета МГУ. В 1969 году защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата философских наук по теме «Неофрейдистская социологическая концепция Эриха Фромма (критический анализ субъективно-идеалистических оснований неофрейдистской социальной философии)».

В 1975 году защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора философских наук по теме «Современный протестантский теологический модернизм в США».

С 1978 по 1983 год работал заместителем проректора МГУ по учебной работе, затем был назначен назначен директором Института повышения квалификации преподавателей общественных наук — проректором Московского университета.

С 1985 года — профессор и заведующий кафедрой истории социологии философского факультета МГУ.

В 1986—1992 годах был проректором МГУ по учебной и научной работе гуманитарных факультетов.

С 1989 года — профессор и заведующий кафедрой истории и теории социологии социологического факультета МГУ.

С 1989 года возглавляет Учебно-методическое отделение 143 университетов России по специальности «социология», «социальная антропология», «организация работы с молодёжью».

С июля по ноябрь 1994 года — вице-президент РАГС при Президенте РФ.

С июля 1997 года — ректор Международного университета бизнеса и управления (с 2005 года — Международная академия бизнеса и управления).

В сентябре 2008 года по инициативе В. И. Добренькова и идеолога современного евразийства А. Г. Дугина при социологическом факультете МГУ был создан Центр консервативных исследований.

Научная деятельность

В. И. Добреньков старается соединить каузальный, семиотический, социально-отражательный и системно-функциональные подходы для объяснения особенностей религии, в объяснении деструктивной роли философии по отношению к богословию, которое пытается поглотить различные виды философских теорий. В монографии "Современный протестантский теологический модернизм: его замыслы и результаты" рассмотрены вопросы теоретического религиоведения. Монография "Методологические вопросы исследования религии" посвящена разработкам новых подходов к пониманию природы религии, сущности взаимоотношения теологии и философии: предлагается толкование идеологии общественных отношений, религиозного культа как разновидности социальных идеальных форм. В трудах исследованы отношения христианской богословской мысли к социальной революции, рассматриваются различные теологические системы, школы, течения, которые стремятся описать место религии в эпоху социальных революций.

Убийство Марии Добреньковой. Борьба за восстановление смертной казни

«В настоящее время суды не выносят смертных приговоров за преднамеренные убийства, ибо в угоду политической конъюнктуре и Западу в нашей стране введен мораторий на приведение в исполнение приговоров такого рода. Считаю это серьезным нарушением прав подавляющего большинства законопослушных граждан нашего общества. Закон, который позволяет убийцам избежать возмездия, не может быть справедливым. В таком законе нет Правды, а значит, необходимо его изменить. Мораторий на смертную казнь должен быть отменен». Из открытого письма Владимира Добренькова Владимиру Путину

29 декабря 2001 года дочь Владимира Добренькова 21-летняя Мария со своим женихом, 19-летним Александром Панаковым (внуком председателя Совета директоров «Лукойла»), поехала в кафе на автомобиле «Lexus», принадлежавшем Александру. Но до кафе они не доехали. С ними не могли связаться ни родные, ни друзья, к делу была привлечена милиция. На следующий день «Lexus» был найден ограбленным, а неподалёку от него находились тела Марии и Александра. Их смерть наступила от огнестрельных и нанесённых тупым предметом ранений.

Самой первой версией следствия стало убийство Панакова с целью завладения капиталами его деда. Позже от этой версии отказались. Через некоторое время были арестованы настоящие убийцы, пятеро человек, и был определён мотив преступления — банальное ограбление. За расследованием лично следил президент В. В. Путин. Суд приговорил убийц к срокам от 18 до 21 года строгого режима с конфискацией имущества, несмотря на то что прокурор требовал пожизненного заключения. Организатор преступления Константин Пеливанидис, шестой участник убийства, до сих пор находится в розыске.

После трагической гибели дочери В. И. Добреньков принял решение восстанавливать недействующий храм села Говорово, вблизи которого произошло убийство. В 2007 году он также основал «Фонд памяти Марии», специализирующийся на социальной работе.

После убийства Добреньков активно выступал в поддержку отмены моратория на смертную казнь в России, обратился с открытым письмом к Путину, выступил инициатором политического мероприятия в МГУ «Народ и власть о смертной казни». Он принял участие в написании сборников «Преступление и наказание», «Нас убивают» (вышел под его редакцией в 2004 году) и специальном сборнике «Право на смертную казнь». В них были изложены статьи профессиональных исследователей, сторонников смертной казни, и «Письма скорби» — письма людей, у которых убили близких и которые присоединились к позиции Добренькова. Во время написания этих книг Добреньков получил тысячи писем со схожими историями. Он неоднократно выступал на телевидении, отстаивая право населения на смертную казнь. Социолог Александр Бикбов по этому поводу отметил, что, прибегнув к доводам науки и родительского горя, Добреньков стал инициатором нового витка кампании за восстановление смертной казни, когда политические аргументы прежних сторонников казались исчерпанными.

Общественная деятельность

В мае 2009 года Добреньков обратился с открытым письмом к Д. А. Медведеву, обращая его внимание на то, что Высшая школа экономики выиграла у соцфака конкурс на разработку образовательных стандартов (предложив выполнить заказ государства за сумму, в 10 раз меньшую суммы соцфака). Это вызвало у декана обеспокоенность возможными политическими последствиями:

«…угроза состоит в том, что в связи с разработкой новых образовательных стандартов по социальным наукам предпринимается ряд управленческих шагов со стороны Министерства образования и науки, которые: могут вызвать резкую критику со стороны вузовской общественности и даже студентов, создать у них протестные настроения, что весьма нежелательно в нынешней ситуации в России; приводят к критическим диспропорциям в сторону зарубежного влияния на формирование стратегических принципов и содержательных векторов развития социальных наук; закладывают основы контроля за российской социальной динамикой, а также формируют инструменты реального манипуляционного управления нашим обществом (в особенности это касается социологии как одного из наиболее мощных инструментов управления общественным сознанием и социальными процессами); идейно выхолащивают курсы, которые призваны формировать патриотизм будущих поколений, а на практике будут воспитывать пренебрежительное отношение к Отечеству, традиционным российским духовно-нравственным ценностям и ориентацию на эгоистические потребительские ценности».

Критика

Оценка научного уровня факультета

После начала волнений на соцфаке ректором МГУ Садовничим и Общественной палатой при президенте РФ были созданы комиссии, которые в целом подтвердили правоту обвинений студентов (см. ниже). В частности, экспертный анализ учебников, написанных Добреньковым, показал не только их низкий уровень, но и прямой и систематический плагиат в них. В декабре 2007 года Рабочая группа опубликовала экспертное заключение, в котором отметила:

«Уровень подготовки специалистов на факультете социологии МГУ не отвечает мировому уровню, потребностям рынка труда, запросам работодателей… ряд учебных пособий, прежде всего базовый учебник „Социология“ в трех томах, подготовленный деканом В. И. Добреньковым в соавторстве с А. И. Кравченко, совершенно неудовлетворителен, так как не учитывает современное состояние социологии в стране и за рубежом. Достоверно установлен факт заимствования чужих текстов без ссылок на источник, то есть плагиат… В числе выпускных сочинений студентов, рекомендованных кафедрами для ознакомления (…) имеются глубоко идеологизированные в духе нетерпимости к иным культурам, изоляционизма. Вопросы для выпускного экзамена не предполагают знание современного состояния дисциплины ни в области теории, ни в методологии. (…) преподаватели факультета не публикуют своих работ в ведущих отечественных журналах, равно как и в зарубежных, не участвуют в международных конференциях. Рабочая группа вынуждена фиксировать состояние самоизоляции факультета от контактов и с видными отечественными социологами, и с зарубежными, отсутствует практика приглашения с лекциями специалистов извне. Судя по ряду публичных высказываний проф. В. И. Добренькова, администрация планирует подготовку специалистов социологов в рамках так называемой православной социологии. Само по себе это не вызывало бы негативного отношения, если не учитывать, что речь идет о факультете лидирующего университета страны, выпускники которого должны быть конкурентоспособными на мировом рынке специалистов…»

Рабочая группа рекомендовала объявить открытый конкурс на должность декана.

Обвинения в диктаторском стиле руководства и вытеснении неугодных

Уволенные с факультета преподаватели обвиняют Добренькова в создании режима личной диктатуры и изгнании всех нелояльных к нему, как преподавателей, так и студентов, в том числе незаконными методами Как отмечалось в заявлении недовольных студентов, за несколько лет с факультета было вытеснено 15 неугодных ученых, замененных «молодыми некомпетентными карьеристами» В самом первом материале, освещающем события на социологическом факультете МГУ, выпускник факультета и руководитель неформального семинара со студентами-социологами Александр Бикбов охарактеризовал факультет как «коммерческое предприятие с экстремистским комплексом», перечислив его признаки: злоупотребления деканатом монопольной властью, ощутимый антиинтеллектуализм, навязываемые руководством ультраконсервативные политические взгляды, мелочный контроль за поведением учащихся и сотрудников, извлечение деканатом максимальной коммерческой выгоды из коррупционных отношений со студентами и сверхэксплуатации преподавателей.

Обвинения в развале работы на факультете

По мнению доктора философских наук Елены Кукушкиной, вынужденной покинуть факультет (по некоторым утверждениям, якобы потому, что она отказалась взять Добренькова в соавторы), «на факультете методично, на протяжении многих лет разрушается учебный процесс и научная работа».

По мнению профессора Андрея Здравомыслова, «в настоящее время преподавание социологии на соцфаке МГУ идет вне мирового социологического дискурса, ориентируясь на консервативный и изоляционистский подход». Прокламируемую Добреньковым ориентацию на «уваровскую триаду» (в редакции: «православие, государственность, народность») Здравомыслов назвал «мракобесием». По мнению директора Центра социальной политики и гендерных исследований Павла Романова, катастрофическая ситуация на социологическом факультете МГУ отразила деградацию всей российской социологии, которая отягощена «погружением в собственную исключительность, некритическим отношением к своим успехам и достижениям, жаждой ресурсов и власти, изоляционизмом по отношению к мировой науке». Однако он согласился с редактором журнала «Логос», социологом Александром Бикбовым в том, что на социологическом факультете МГУ эти тенденции достигли крайней и вопиющей формы. По определению доцента ЕуСПб Михаила Соколова:

«Слово „деградация“ вряд ли является слишком сильным описанием того, что произошло в МГУ. (…) На факультете не работает в данный момент ни один сколько-нибудь известный в России (не говоря уже об известности за пределами страны) ученый. Исключение составляют сам декан Добреньков, который до начала студенческих протестов был узнаваем, преимущественно, как горячий поборник смертной казни».

Факультет он охарактеризовал как «частное предприятие» декана, направленное на извлечение максимальной прибыли и фактически ориентированное на потребности тех студентов, которых интересуют дипломы и отсрочки от армии, а не приобретение реальных знаний.

Обвинения в низком уровне учебников Добренькова

Сотрудники Центра независимых социальных исследований в открытом письме следующим образом охарактеризовали изданные Добреньковым учебники: «По мнению нашего профессионального сообщества, тексты В. И. Добренькова безусловно имеют право на существование, хотя, по правде говоря, они очень далеки от представлений о современной учебной литературе, поскольку базируются на постулатах научного коммунизма. То, что все студенты нашей страны получают представление о социологии из этих учебников, факт огорчительный». Более твердую и нелицеприятную оценку качества учебников дала вневедомственная Рабочая группа при Общественной палате РФ, а также ряд независимых экспертиз, которые обнаружили в тексте учебников обширный плагиат (см. далее).

Экспертиза по вопросу о плагиате

Весной 2007 г. ОД-групп заказала независимым специалистам экспертизу трех факультетских учебников (два — авторства Добренькова и Кравченко и один — написанный Кравченко) на предмет плагиата. Экспертиза выявила масштабные, целыми страницами, заимствования в этих учебниках. 24 мая результаты экспертизы были распространены на заседании комиссии при Общественной палате. Экспертизе были подвергнуты следующие учебники:

• В. И. Добреньков, А. И. Кравченко Фундаментальная социология: В 15 т. Т. 1. Теория и методология. М.: ИНФРА-М, 2003.
• Кравченко А. И. История социологии: Учебник. М.: Издательство Проспект, 2006.
• Добреньков В. И., Кравченко А. И. Социология: Учебник. М.: Инфра-М, 2007

Во всех трех случаях выборочная проверка «показала масштаб заимствования авторами чужих текстов, в большинстве случаев без оформления соответствующих ссылок. Проверка показала активное использование авторами чужих текстов или их фрагментов, дословно или с помощью легкой перифразы, при отсутствии ссылок на использованные работы, что позволяет говорить о явном плагиате». Кроме того, в первом случае указывается «на искажающие смысл цитирования, вырванные из контекста оригинальных работ», во втором констатируется, что «большая часть данного учебника входила в разнообразные учебные пособия, а именно:
1. Добреньков В. И., Кравченко А. И. История зарубежной социологии. (Серия: Классический университетский учебник) М.: ИНФРА-М, 2004.
2. Добреньков В. И., Кравченко А. И. Фундаментальная социология Т.1. Теория и методология. М.: ИНФРА-М, 2003.»
, что по мнению экспертов показывает не только распространенность автоплагиата, но и заставляет задуматься над тем, не выполнены и эти учебные пособия аналогичными способами".

В качестве одного из примеров плагиата Н. Савельевой приводилась фраза учебника, где Добреньков сообщает о себе:

Я присутствовала на обряде инициации, но только на женской её части, потому что на мужскую пускали только мужчин»

Следует отметить, что постоянный соавтор Добренькова, А. И. Кравченко, был в 2002 г. уличен в плагиате по суду.

По мнению проректора ЕуСПБ Даниила Александрова, вскрывшиеся факты продемонстрировали не только «халтурность» учебников Добренькова-Кравченко, но и стали свидетельством «какого-то жутко низкого уровня, в котором существует наша социология и общественные науки в целом, когда вот такое заимствование не представляется проблемой для людей, которые это делают».

Конфликт со студентами

Среди студентов соцфак МГУ называют «самым зелёным факультетом» (по цвету долларов) и «ПТУ при МГУ»; распространена также поговорка: «Одни идут поступать в Московский университет, а другие — на социологию».

Обширный список обвинения был выдвинут в отношении Добренькова и установленных им порядков на кафедрах студенческой инициативной группой (OD-Group) весной 2007 года. В заявлении студентов утверждалось:

• «Учиться невыносимо скучно, а учить хорошо невозможно»;
• «Образование на факультете — только фикция»;
• «Жизнь в стенах факультета — это казарма».

Студенты обвиняли Добренькова в том, что он изгоняет с факультета признанных учёных, заменяя их молодыми некомпетентными карьеристами; студентов не знакомят с современным состоянием науки, скрывают от них информацию о выступлениях международных учёных и блокируют студенческий обмен с зарубежными вузами; деньги по грантам, получаемым факультетам, передаются не тем, кто выполняет работы, а посторонним лицам, отчего у преподавателей исчезает стимул к работе; преподавателей заставляют читать курсы по «бессодержательным учебникам», написанным лично Добреньковым; насаждается доносительство; наконец, Добреньков распространяет на факультете националистические брошюры и сгоняет студентов на лекции их авторов. В качестве примера последних приводилась брошюра «Почему зачищают Землю Русскую?», в которой:

«…развязывание мировых войн и инициатива создания атомной бомбы» приписывается масонам, утверждается, что «сионистское лобби … определяет политику США и Великобритании; держит в своих руках мировую финансовую систему (в частности — выпуск долларов), практически контролирует все крупнейшие СМИ, средства коммуникации и связи», Россия называется «Страной-Праведником», а Америка — «Страной-Зверем», на полном серьёзе в качестве достоверного источника цитируются «Протоколы сионских мудрецов».

С марта 2007 года ряд студентов социологического факультета, вместе с которыми выступали также студенты других факультетов и активисты политических организаций, требовал отставки Добренькова; утверждалось, что уровень преподавания на факультете падает и идеологизировался; события вызвали значительный общественный резонанс (подробнее см. в статье Социологический факультет МГУ). В частности, были выдвинуты обвинения, касающиеся и лично Добренькова. Конфликт начался с вопроса о высоких ценах в студенческой столовой, принадлежащей сыну Добренькова; по словам студентов, когда они пожаловались декану на то, что в столовой обед стоит 400 рублей, тот ответил, что «бедные на факультете не учатся». 28 февраля 2007 года вызванная Добреньковым милиция арестовала студентов, раздававших листовки с протестом против цен в столовой. Этот случай радикализировал студентов: при участии активистов либерально-правозащитных и левых молодёжных организаций была создана студенческая инициативная группа (OD-Group), выдвинувшая ряд требований по улучшению качества образования и прекращению мелочного контроля за студентами и преподавателями (см. выше). Требования студентов были поддержаны социологическим сообществом, давно уже недовольным положением на факультете. Открытые письма в поддержку студентов написали декан факультета социологии ГУГН, бывший директор Института социологии РАН, профессор Владимир Ядов; академик РАН, декан факультета «Московская школа социальных и экономических наук» АНХ при Правительстве РФ Татьяна Заславская; профессор Андрей Здравомыслов; социологи Центра независимых социологических исследований; Санкт-Петербургская ассоциация социологов. Сам Добреньков утверждал, что студенческие волнения — провокация и «рейдерский наезд», организованные его конкурентами по выборам на должность декана и «прозападными» социологами, недовольным его «патриотической» позицией. Кроме того, он предъявлял протестантам политические обвинения и направил президенту Путину и депутатам Государственной думы письмо, в котором заявлял, что OD-Group проплачена «определёнными политическими силами прозападной ориентации», использует «технологию цветной студенческой революции для захвата власти», их деятельность носит «экстремистский характер» и нацелена на то, чтобы «сформировать протестные настроения и направить их против существующего порядка страны».

Сторонники декана Добренькова, например авторы консервативного портала evrazia.org, обвиняют OD-Group в срыве образовательного процесса и клевете на действующую администрацию факультета. Критики OD-Group указывают на тот факт, что одна из участников кампании, студентка социологического факультета и журналистка Наталья Морарь ранее работала пресс-секретарём коалиции «Другая Россия». Указывается также тот факт, что среди участников OD-Group были лица, не являющиеся студентами социологического факультета. С другой стороны, сами участники OD-Group никогда этого не скрывали, а, напротив, писали об этом на своём официальном сайте. По их мнению, запугивание властей «оранжевой угрозой» на факультете было единственным аргументом, который деканат мог противопоставить студентам.

Добреньков заявлял, что OD-Group проплачена «определёнными политическими силами прозападной ориентации», использует «технологию цветной студенческой революции для захвата власти», их деятельность носит «экстремистский характер» и нацелена на то, чтобы «сформировать протестные настроения и направить их против существующего порядка страны»; по данным студентов, в этих выражениях были составлены письма, разосланные Добреньковым президенту Путину и депутатам Государственной Думы. По словам Добренькова, «начато активное применение технологии по мобилизации экстремистской молодёжи для распространения через неё на массу учащихся псевдореволюционных идей, успешно реализованных в Сербии, Грузии, Украине и Киргизии», а потому следует «очень серьёзно оценивать те события, которые происходят (на соцфаке), с политической точки зрения, надо обладать политической дальновидностью, чтобы за каждым частным явлением, которое, казалось бы, носит частный характер, видеть те серьёзные последствия для государства».

Добреньков также утверждал, что волнения являются попыткой «рейдерского захвата» факультета и за спинами студентов якобы стоит «прозападная» группа социологов, которой не нравится «державная, патриотическая позиция» его руководства. Конкретно в связи с этим назывались имена уволенных с факультета доцента Олега Иванова и профессора Григория Бутырина, выступавших соперниками Добренькова во время выборов декана.

В защиту Добренькова выступили депутаты Сергей Бабурин и Наталия Нарочницкая. Бабурин заявил, что объектом кампании, развёрнутой против Добренькова, стали «нравственные принципы отечественного образования и науки», а Нарочницкая — что главной причиной кампании стали православно-патриотические взгляды Добренькова и его стремление воспитать вокруг себя в рамках МГУ национально ориентированную научную школу. В православно-патриотических кругах была также распространена интерпретация конфликта как борьбы атеистов против православия и православного учёного. «Союз православных граждан» обвинил противников Добренькова в желании заменить «пропаганду православия», которую ведёт Добреньков, «пропагандой гей-парадов».

Учёный совет соцфака выступил с заявлением, в котором квалифицировал кампанию против Добренькова как «реальную угрозу безопасности общества и государства» и обратил «внимание научно-педагогической общественности и официальных властных структур» на «особую опасность подобной подстрекательской деятельности в преддверии парламентских и президентских выборов». При этом он выразил уверенность, что «на примере социологического факультета определёнными политическими силами отрабатывается технология „цветной“ студенческой революции по захвату власти в вузах и осуществления полного контроля над сознанием и поведением студентов в целях их вовлечения в политическую деятельность в нужном для „заказчиков“ направлении».

Профессор Ядов заявил в связи с этим:

«Позиция Учёного совета, поддерживающего декана, попирает традиционные нравственные принципы российской интеллигенции. Все это позорит не только руководство факультета, но и репутацию Московского университета — гордости России».

К осени острая фаза конфликта стала утихать. Добреньков избегал встреч со студентами; начались угрозы тем участникам OD-Group, которые ещё оставались на факультете; были уволены преподававшие на факультете «философы», в которых усмотрели зачинщиков «бунта»; дисциплинарные меры и контроль над студентами были усилены. По мнению участника OD-Group Олега Журавлёва, к концу года ситуация на факультете ещё более ухудшилось, были составлены списки на отчисление, куда вошли как члены группы, так и другие неугодные. Однако от отчисления, по словам Журавлёва, можно было откупиться, внеся деньги в «чёрную кассу».

В январе были «завалены» на зимней сессии (хотя числились в числе лучших) и отчислены четыре студентки-активистки, как намекнул сам Добреньков, за то, что вступились за ранее отчисленных. По словам бывшего преподавателя Нины Сорокиной, «создали какую-то деканатскую комиссию, пришли люди совершенно посторонние и откровенно сказали преподавателю, который читал лекции: вот этому студенту ставь „двойку“»; преподавателю, который отказался выполнить такое требование, отменили надбавку к зарплате. 27 марта 2008 года студенты организовали акцию протеста, в которых приняли участие также преподаватели. Две студентки были восстановлены ректоратом, но немедленно перевелись из МГУ.

Обвинения в поддержке псевдоучёных на почве гомофобии

В июне 2008 г. Добреньков пригласил в МГУ американского исследователя Пола Кэмерона и (при поддержке фонда им. Питирима Сорокина) с его участием был устроен круглый стол «Социальные нормы и перспективы развития общества», на котором Кэмерон прочел доклад «Гомосексуализм и демографические проблемы».

На круглом столе В. И. Добреньков выразил обеспокоенность нравственным состоянием российского общества, в частности, в связи с продвижением легализации гомосексуальности и проведением гей-парадов. «Ну, о каких еще правах гомосексуалистов и лесбиянок можно говорить при этом?! Все эти попытки проведения гей-парадов, введения полового воспитания — это растление нашей молодёжи, которой наше общество должно сказать чёткое и ясное „нет!“, в противном случае мы потеряем Россию». Поэтому, по его словам, «наша миссия сегодня заключается в том, чтобы (…) заставить общество прислушаться к голосу учёных и трезвых людей».

Между тем, как отмечает профессор Андреас Умланд, «доктор Кэмерон имеет репутацию псевдоучёного, прославившегося своими предвзятыми статьями о гомосексуалах. Качество публикаций Камерона было настолько низким, что в ответ на его статьи последовал ряд реакций научных организаций США, одной из которых было высказывание Американской социологической ассоциации в 1986 году о том, что „Пол Камерон — не социолог“». Лидеры российского ЛГБТ-движения обвинили Добренькова в гомофобии, отметив, что Камерон был официально осуждён социологическим и психологическим сообществами США и Канады за систематическую подтасовку и искажения в своих исследованиях и исключён из Американской психологической ассоциации. Отмечалось также, что одна из правозащитных организаций причисляет основанный Камероном «Институт исследования семьи» к «группам, разжигающим ненависть» .

Профессор Калифорнийского университета специалист в области изучения гомофобии Грегори М. Херек писал по этому поводу:

Возьмите одного американского гомофобного активиста, который случайно получил степень доктора философии в области психологии и был осужден крупными профессиональными объединениями психологов и социологов, на родине и в Канаде. Добавьте один факультет русского университета, где обучение некачественное, преподаватели не публикуются в академических журналах, декан был обвинен в плагиате, а в студенческих работах поощряется ксенофобия. Смешайте и приправьте сомнительными результатами исследований, опубликованными в малопрестижном академическом журнале. Вот рецепт недавнего визита Пола Камерона на социологический факультет Московского государственного университета.

Должности и награды

Член комиссии МГУ по академическим вопросам, член Учёного Совета МГУ, председатель Учёного Совета социологического факультета МГУ, председатель Специализированного совета по защите докторских диссертаций по социологическим наукам, вице-президент Академии социальных наук РФ, президент Российской социологической ассоциации (РоСА), главный редактор реферативного журнала РАН «Социология», главный редактор научного журнала «Вестник МГУ» (серия Социология и Политология), главный редактор журнала РоСА «Социология». За большую учебную, научную и научно-организационную деятельность Владимир Добреньков награждён орденом Дружбы Народов, орденом Трудового Красного Знамени, орденом Почёта, орденом Дружбы. В 2001 удостоен премии имени М. В. Ломоносова МГУ. Действительный член Российской академии социальных наук (1994), действительный член Международной академии информатизации (1994), заслуженный профессор МГУ.

Научные труды

Монографии

• Добреньков В. И. Неофрейдизм в поисках истины. (Иллюзия и заблуждения Э. Фромма). — М.: Мысль, 1974.
• Добреньков В. И. Модернизация идеи бога в современной религии. — М.: Знание, 1978. (Новое в жизни, науке, технике. Серия «Научный атеизм»).
• Классическая социология 19-20 веков. В 2 тт / Отв. ред., автор предисловия В. И. Добреньков. — М., 1997.
• Добреньков В. И. Социология. — М.: Гардарики, 2000.
• Волков Ю. Г., Добреньков В. И., Кадария Ф. Д., Савченко И. П., Шаповалов В. А. Социология молодёжи. Учебное пособие для студентов вузов. / Под ред. Ю. Г. Волкова. — Ростов-на-Дону: Феникс, 2001. — 576 с.
• Добреньков В. И., Кравченко А. И. Социология. Краткий курс. — 2001.
• Добреньков В., Кравченко А. Социология: В 3 тт: Т. 1: Методология и история, Т. 2: Социальная структура и стратификация, Т. 3: Социальные институты и процессы. — 2001.
• Добреньков В. И., Костюченко Л. Г. Примерная программа дисциплины `Социология` федерального компонента цикла общегуманитарных и социально-экономических дисциплин в государственном образовательном стандарте высшего профессионального образования второго поколения. — 2001.
• Добреньков В. И., Кравченко А. И., Нечаев В. Я. Общество и образование. — М.: Инфра-М, 2003. — 382 с.
• Добреньков В. И., Кравченко А. И. Фундаментальная социология. В 15 томах.
  • Том 1. Теория и методология. — М.: ИНФРА-М, 2003. — 908 с.
  • Том 2. Эмпирическая и прикладная социология. — М.: Инфра-М, 2004. 
  • Том 3. Методика и техника исследования. — М.: Инфра-М, 2004. — 932 с.
  • Том 4. Общество: статика и динамика. — М.: Инфра-М, 2004. — 1120 с
  • Том 5. Социальная структура. — М: ИНФРА-М, 2004. — 1096 с.
  • Том 6. Социальные деформации. — М.: ИНФРА-М, 2005. — 1074 с.
  • Том 7. Человек. Индивид. Личность. — М.: ИНФРА-М, 2005. — 960 с.
  • Том 8. Социализация и образование. — М.: ИНФРА-М, 2005. — 1040 с.
  • Том 9. Возрасты человеческой жизни. — М.: ИНФРА-М, 2005. — 1094 с.
  • Том 10. Гендер. Семья. Родство — М. : Инфра-М, 2006. — 1093 с.
  • Том 11. Культура и религия. — М. : ИНФРА-М, 2007. — 1104 с.
  • Том 12. Экономика и труд. — М.: ИНФРА-М, 2007. — 1152 с.
  • Том 13. Организация и управление. — М.: ИНФРА-М, 2007. — 942 с.
  • Том 14. Власть. Государство. Бюрократия. — М.: ИНФРА-М, 2007. — 964 с.
  • Том 15. Стратификация и мобильность. — М.: ИНФРА-М, 2007. — 1029 с
• Волков Ю. Г., Добреньков В. И., Нечипуренко В. Н., Попов А. В. Социология. 2-е изд., испр. и доп. — М.: Гардарики, 2003. — 512 с.
• Добреньков В. И. Психоаналитическая социология Эриха Фромма. — М.: Альфа-М, 2006. — 448 с
• Добреньков В. И., Кравченко А. И. Социальная антропология. — 2008.
• Добреньков В. И., Кравченко А. И. Социология. — М.: Академический проект, 2009. — ISBN 978-5-8291-1150-2.
• Добреньков В. И. Социологическое образование в России. — М.: Академический проект, 2009. — ISBN 978-5-8291-1149-6.
• Добреньков В. И., Зборовский Г. Е., Нечаев В. Я. Социологическое образование в России. — М.: Альфа—М.: 2003. — 329 с.
• Добреньков В. И. Методология и методика социологического исследования. — М.: Академический проект, 2009. — ISBN 978-5-8291-1151-9.
• Добреньков В. И., Агапов П. В. Война и безопасность в России в XXI веке. — М.: Академический проект, 2011. — ISBN 978-5-8291-1275-2.
• Добреньков В. И. Ценностно-ориентированная социология: проблемное поле постнеклассической методологии — М.: Академический проект; Альма Матер, 2011. — 565 с. ISBN 978-5-8291-1347-6 (Академический проект)
• Добреньков В. И., Жабин А. П., Афонин Ю. А. Современные механизмы управления социальными изменениями: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический проект; Альма Матер, 2012. — 281 с.
• Исправникова Н. Р., Добреньков В. И. Корупциjа савремени приступи истраживаньу. — Филозофски факултет у НИКШИТh НИКШИТh, 2012. — 217 с. ISBN 978-86-7798-073-3
• Добреньков В. И., Елишев С. О. Основы политологии. Консервативный взгляд. — М.: Академический проект; Альма Матер, 2013. — 311 с.
• Добреньков В. И., Исправникова Н. Р. "Пирамиды упущенных возможностей (российская версия "капитализма для своих"). — М.: Университетская книга, 2013. — 178 с.
• Добреньков В. И., Исправникова Н. Р. "Пирамиды упущенных возможностей (российская версия "капитализма для своих"). / 2-е изд., испр. и доп. — М.: Университетская книга, 2014. — 192 с. ISBN 978-5-91304-335-1
• Добреньков В. И., Жириновский В. В., Васецкий Н. А. Социология мировых цивилизаций: Учебное пособие для вузов. — М.: Академический проект, 2014. — 608 с. — (Gaudeamus) ISBN 978-5-8291-1539-5

Статьи

• Добреньков В. И., Зборовский Г. Е., Нечаев В. Я. [www.jeducation.ru/6_2003/44.html Проблемы и задачи социологического образования] // Научный информационно-аналитический журнал «Образование и общество». — № 6. — 2003.
• Исправникова Н. Р., Добреньков В. И. Модернизация институтов - основной фактор преодоления коррупции в современной России. // Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политология. — 2011. — № 2. — С. 129-151.
• Исправникова Н. Р., Добреньков В. И. «Новая индустриализация» Владимира Путина в контексте основных концепций экономики инноваций // Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политология. — 2012. — № 3. — С. 5-28.
• Исправникова Н. Р., Добреньков В. И. 2012 Новый путь развития России: "модернизация" или "новая индустриализация" // V Международная научно-практическая Интернет-конференция «Проблемы формирования новой экономики ХХI века», Киев
• Исправникова Н. Р., Добреньков В. И. Российская версия «капитализма для своих»: есть ли выход из тупика? // Вестник Московского университета. Серия 18 Социология и политология. — 2013. — № 3. — С. 26-55.
• Исправникова Н. Р., Добреньков В. И. 2013 Современные проекты легитимизации собственности в России // IX Международная научно-практическая конференция «СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ В КОНТЕКСТЕ ИНТЕГРАЦИОННОГО ВЫБОРА УКРАИНЫ», Днепропетровск
• Добреньков В. И., Исправникова Н. Р., Зырянов В. В. Предприниматели как новый социальный слой российского общества // Компоративно социолошко истраживанье своjине и предузетништва у постоциjалистичком периоду (Црна гора - Русиjа), Университет Черногории, г. Никшич 2013

Литература

• Алексеев П. В. [www.az-libr.ru/Persons/0B5/84e77bbb/0001/02cf6c8f.shtml Добреньков, Владимир Иванович] // Философы России XIX-XX столетий. Биографии, идеи, труды. — 4-е изд., перераб. и доп. — М.: Академический проект, 2002. — 1152 с. — ISBN 5-8291-0148-3.

Ссылки

• [www.socio.msu.ru/?s=main&p=dean Декан соцфака на официальной странице факультета]
• [rusk.ru/newsdata.php?idar=176483 В Подмосковье освящен храм, восстановленный на средства Владимира Добренькова]
• [vesti7.ru/news?id=521 Трагедия профессора МГУ Владимира Добренькова]
• [www.evrazia.org/news/7120 Экс-ректор МГУ А. А. Логунов: «Не хватает дисциплины»]
• [www.evrazia.org/article/838 Консерватор от души]
• [www.polit.ru/analytics/2007/11/20/socfak1.html Подборка мнений социологов «Социологический факультет МГУ: как хвост иногда помахивает собакой»]
• [istina.msu.ru/profile/DobrenkovVladimirIvanovich/ В. И. Добреньков - научные работы в системе Истина МГУ]

Отрывок, характеризующий Добреньков, Владимир Иванович

За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.