Маастрихтские критерии
Маастрихтские критерии (критерии конвергенции) — финансово-экономические показатели страны, достаточные для вступления в еврозону. По этим критериям оценивается жизнеспособность экономики и, в частности: финансовой системы, уровень цен и стабильность курса национальной валюты. Цель критериев — обеспечить сбалансированное функционирование экономического и валютного союза. Данные критерии были введены Договором о Европейском Союзе (Маастрихтским договором) 1992 г., провозгласившим программу строительства Экономического и валютного союза и перехода к единой европейской валюте.
Содержание
Содержание критериев
Государственные финансы
Государственный бюджет должен сводиться с положительным или нулевым сальдо. В исключительных случаях допускается дефицит государственного бюджета не превышающий 3% от ВВП по состоянию на конец финансового года. Государственный долг должен не превышать 60% от ВВП на конец финансового года или устойчиво приближаться к этому уровню.
Обменный курс
Государство-кандидат должно не менее двух лет участвовать в Механизме обменных курсов — 2 (англ. en:ERM_II) и обеспечивать стабильность обменного курса своей валюты по отношению к евро.
Стабильность цен
Уровень инфляции в государстве-кандидате должен быть не более чем на 1,5% больше среднего уровня в трех государствах-членах ЕС, достигших наилучших результатов в сфере стабильности цен (то есть, имеющих минимальные уровни инфляции). (Примечательно, что при расчете названного эталонного уровня учитываются показатели инфляции всех стран ЕС, а не только стран еврозоны.)
Процентные ставки по государственным облигациям
Долгосрочная процентная ставка по государственным облигациям страны сроком на 10 лет должна быть не больше чем на 2 процентных пункта среднего уровеня данной ставки в трех государствах-членах ЕС, достигших наилучших результатов в части стабильности цен.
Правовой подход
Стране, вступающей в еврозону, надлежит обеспечить независимость национального центрального банка и привести его статус в соответствие с Уставом Европейской системы центральных банков (ЕСЦБ).
Дополнительные показатели
Кроме этих критериев, Европейская комиссия и Европейский центральный банк могут при оценке желающего присоединиться к еврозоне государства учесть также результаты интеграции рынков, состояние и развитие платежного баланса, а также спецрасходы на рабочую силу и развитие прочих ценовых индексов. Критерии стабильности финансовой сферы государства (дефицит бюджета и долг) страна должна будет выполнять и после обретения полноправного членства в Экономическом и монетарном союзе.
Критика Маастрихстских критериев
Многие экономисты критикуют Маастрихстские критерии, так как, по их мнению, Еврозона не есть оптимальное валютное пространство.[1]
Несмотря на необходимость поддержания стабильного уровня цен в рамках Еврозоны, между странами Европейского Валютного Союза существуют некоторые различия в уровнях цен и заработных плат, что противоречит одному из критериев. Вследствие этого возникает конкуретное неравенство.[1]
Страна, вступающая в валютный союз, теряет возможности проводить автономную денежную политику. Соответственно, в случае роста государственной задолженности у страны отсутствует необходимость изменять внутреннюю процентную ставку, увеличение которой должно было бы скомпенсировать инфляционные и девальвационные риски. Негативные последствия, возникающие на финансовых рынках ввиду увеличения долга, воздействуют не на страну-должника, а на весь Европейский Валютный Союз.
При отказе от плавающего валютного курса необходима ценовая эластичность внутри рассматриваемого региона. Внутренние шоки в рамках одной страны валютной зоны не оказывают влияния на весь валютный союз только в случае свободного перемещения факторов производства (в особенности рабочей силы). Если это не происходит, то эффективнее было бы использовать плавающие обменные курсы в регионе. И хотя Ирландия, Италия, Испания, Португалия и Греция не должны увеличивать процентные ставки в ответ на изменения их реального обменного курса, это преимущество компенсируется тем, что конкурентоспособность производимых этими станами товаров падает. В случае автономной денежной политики внутренние шоки могли бы быть сглажены за счет изменения номинального обменного курса.
Согласно Маастрихтскому договору государственный долг страны не может превышать 60% от ВВП, а бюджетный дефицит — 3% от ВВП. Эти две границы получены с учетом предпосылки о величине долгосрочного экономического роста на уровне 5% в год по следующей формуле:
<math>60\,\% = \frac{3\,\%}{5\,\%}</math>
Однако предпосылка к экономическому росту в странах Еврозоны на уровне 5% является нереалистичной. Если исходить из того, что экономический рост будет составлять хотя бы 2% в год, то при бюджетном дефиците страны в размере 3% от ВВП, государственный долг будет на уровне 150% от ВВП, что уже неприемлемо. Следовательно, в условиях экономического роста на уровне 2% дефицит государственно бюджета должен сократиться до 1,2%. Только в этом случае оба Маастрихтских критерия выполняются. Но если обслуживание государственного долга превышает номинальный прирост ВВП, то бюджет страны должен быть профицитным. В противном случае государственный долг будет только расти.[2]
См. также
Напишите отзыв о статье "Маастрихтские критерии"
Примечания
Ссылки
- [europa.eu/legislation_summaries/other/l25014_en.htm Introducing the Euro: convergence criteria] (англ.)
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Маастрихтские критерии
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.
Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
