Манасоведение

Манасоведение (кирг. Манастаануу) — отдельное направление исследований в составе киргизоведения, занимающееся научным исследованием киргизского эпоса Манас. Представители данного научного направления называются манасоведами.

Периоды развития

Научное исследование эпоса началось во второй половине XIX века Ч. Валихановым и В.Радловым. Валиханов записал один из эпизодов («Поминки по Кёкётёю») в 1856 году и частично перевёл его на русский язык. Тексты, опубликованные Радловым в 1885 году в Санкт-Петербурге (на киргизском и немецком языках), занимают 12 454 строки (включая 9449 строк собственно «Манаса»). Полная запись текстов трилогии «Манас» осуществлялась с 1920 года, однако фиксация версий манасчи и тем более их полная публикация еще далеки до завершения.

Перу казахского писателя М. О. Ауэзова принадлежит первая после трудов Чокана Валиханова монография о киргизском эпосе «Манас», создание свободного варианта его текстов. Обоим казахским исследователям в Бишкеке были установлены памятники. Из русских ученых, занимавшихся изучением эпоса, следует отметить В.Радлова (автора первого русского перевода фрагментов эпоса), П. Фалева (автора первого советского исследования о «Манасе» — статьи «Как строится кара-киргизская былина») и С. Малова.

Всесоюзная научная конференция 1952 года во Фрунзе пришла к выводам, что эпос «в своей основе является народным».

Среди переводчиков эпоса на русский язык — С. Липкин, Л. Пеньковский, М. Тарловский и др. Наибольший пока по объему русский перевод (прозаический) выполнен в 4 томах А. С. Мирбадалевой и Н. В. Кидайш-Покровской для двуязычного издания в серии «Эпос народов СССР» (1984—1995) и охватывает около 50 тысяч строк (по версии С. Орозбакова).

Первым исполнил эпос «Манас» на русском языке в переводах Е. Поливанова, Л. Пеньковского, М. Тарловского и С. Липкина народный артист Кыргызстана Валерий Ровинский.

Сокращенные версии эпоса существуют на казахском (4 тома в изложении М. Ауэзова, включая 2 части о Манасе и части о Семетее и Сейтеке) и узбекском (поэт Миртемир); отдельные эпизоды переводились на немецкий, венгерский, английский и другие языки.

Научные учреждения

Основной центр манасоведения является Национальный центр манасоведения и художественной культуры НАН КР (директор — Акматалиев, Абдылдажан Амантурович).

Отрывок, характеризующий Манасоведение

– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.