Маскатиньевы

Маскатиньевы
Описание герба: см. текст
Том и лист Общего гербовника:	VIII, 86
Часть родословной книги:	VI
Родоначальник:	Семён Петрович Москотинье Плещеев
Близкие роды:	Плещеевы, Нечаевы, Жеребцовы, Пятовы, Игнатьевы
Место происхождения:	Черниговское княжество
Подданство:
Великое княжество Московское
Царство Русское
Российская империя

Маскатиньевы (в старину Москотиньевы) — русский дворянский род, отрасль рода Плещеевых.

Родоначальник их, Фёдор Бяконт, выехал в XIV в. из Чернигова в Москву и был боярином великого князя Симеона Гордого. Его правнук Семён Петрович Плещеев, по прозванию Москотинье, был родоначальником Маскатиньевых.

Род этот внесён в VI ч род. кн. Тамбовской и Нижегородской губ.

Описание герба

В щите, разделённом перпендикулярно надвое, в правой половине в красном поле виден до половины чёрный одноглавый орёл с распростёртым крылом, имеющий над головой корону, а в лапе длинный крест. В левой половине в голубом поле, изображена рука в латах с мечом, выходящая из облака.

На щите дворянский коронованный шлем. Нашлемник: между двумя распростёртыми чёрными орлиными крыльями золотой крест. Намёт на щите голубой и красный, подложенный серебром.

Литература

• Маскатиньевы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Герб рода Маскатиньевых внесен в [gerbovnik.ru/arms/1176 Часть 8 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 86]. Проверено 28 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DwtjmuQz6 Архивировано из первоисточника 2 января 2013].

Отрывок, характеризующий Маскатиньевы

– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.