Мэйфлауэрское соглашение

Мэйфлауэрское соглашение, также Мэйфлауэрский договор (англ. Mayflower Compact) — документ, подписанный 21 ноября 1620 года (11 ноября по старому стилю), по которому т. н. отцы-пилигримы (английские религиозные диссиденты, прибывшие в Северную Америку на барке «Мейфлауэр») договорились с Вирджинской компанией о предоставлении им внутреннего самоуправления.

Предыстория

По прибытии в Северную Америку среди английских пуритан возник конфликт. Из-за ошибки в курсе корабля колонисты оказались севернее того участка земли, который им выделила компания. Поэтому многие из них считали, что контракт с Вирджинской компанией потерял силу. В результате переговоров 21 ноября 1620 года 41 человек, главы всех семей, прибывших в Америку, подписали на борту корабля «Мэйфлауэр» письменное соглашение. В этом документе они изъявили намерение основать собственную колонию и обязались подчиняться законам, «которые будут считаться подходящими и соответствующими общему благу колонии». Позднее соглашение стало одним из первых символов независимого уклада жизни колонистов. Вслед за ним, 15 ноября 1636 года появился Кодекс пилигримов (англ. Pilgrim Code of Law).

Значение

Данный документ стал первым нормативным источником американского конституционализма, а также стал наглядным подтверждением достаточно независимого настроя колонистов, не желавших подчиняться внешним уставам. Характерная его черта — сильное влияние религиозной пуританской морали. Бог призывается в свидетели договора.

Ссылки

• [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/HISTORY/FLOWER.HTM Л. Ю. Слёзкин. СОГЛАШЕНИЕ НА "МЭЙФЛАУЭРЕ"]
• [americasroads.blogspot.com/2012/04/blog-post_10.html americasroads.blogspot.com]

Отрывок, характеризующий Мэйфлауэрское соглашение

Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.