Милый бродяга

Милый бродяга
яп. なつかしい風来坊 (Нацукасий фурайбо) англ. The Loveable Tramp
Жанр	комедия
Режиссёр	Ёдзи Ямада
Автор сценария	Ёдзи Ямада, Адзума Морисаки
В главных ролях	Хадзимэ Хана, Тиэко Байсё, Итиро Арисима
Оператор	Тэцуо Такаба
Композитор	Тюдзи Киносита
Кинокомпания	«Сётику»
Длительность	90 мин.
Страна	Япония Япония
Язык	японский
Год	1966
Выход фильма «Милый бродяга» (оригинальное название — яп. なつかしい風来坊 (Нацукасий фурайбо) англ. The Loveable Tramp)

К:Фильмы 1966 года

«Милый бродяга» (яп. なつかしい風来坊, Нацукасий фурайбо; англ. The Loveable Tramp) — комедия режиссёра Ёдзи Ямады, вышедшая на экраны в 1966 году.

Сюжет

Раннее утро. Вагон электрички. Люди ещё не совсем проснулись. В тесной толпе пассажиров выделяется молодой улыбчивый парень. Ясно, что он уже не раз приложился к бутылке и еле держится на ногах. Радушно предлагает он окружающим хлебнуть из своих запасов. Назойливость парня настораживает высокого и худого человека, с виду чиновника, и одновременно вызывает симпатию. Так начинается знакомство, а затем и дружба героев фильма — «милого бродяги», работяги Гэнгоро и служащего Саотомэ. Лёгкость, с какой Гэнгоро шагает по жизни, его открытый добрый нрав притягивают Саотомэ, семья которого не может постичь смысла этой дружбы. Психологически точно обрисовано нежное товарищество двух разных людей, каждый из которых находит в другом то, чего ему самому в жизни недостаёт.

В ролях

• Хадзимэ Хана — Гэнгоро Бан
• Тиэко Байсё — Айко Кадзами
• Итиро Арисима — Рёкити Саотомэ
• Тиэко Накакита — Кинуко
• Томоко Маяма — Фусако
• Тэцухико Ямао — Манабу
• Такаси Ямагути — Итиро Датэ

Премьеры

•  — национальная премьера фильма состоялась 12 ноября 1966 года в Токио.

Ссылки

• «Милый бродяга» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Милый бродяга

– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.