Мтацминда (гора)

Мтацми́нда (груз. მთაწმინდა — Святая гора) — гора в Тбилиси, часть Триалетского хребта.

География

Расположена на правом берегу реки Кура (грузинское название реки — Мтквари), практически в центре города. Мтацминда доминирует над окружающими возвышенностями и является своеобразным символом столицы Грузии.

История

На склоне горы находится церковь Святого Давида (Мама-Давити). По преданию, подвижник поселился здесь в VI веке. В XIX веке на месте его молельни была построена каменная церковь. В память об этом событии ежегодно отмечается церковный праздник мамадавитоба.

Вокруг церкви с 1929 года (официальное открытие) существует пантеон «Мтацминда» с многочисленными захоронениями выдающихся людей Грузии — известных писателей, артистов, учёных и национальных героев.

На вершине находится телебашня высотой 277,4 м, парк с фуникулёрной линией и рестораном на верхней станции. Одна из стен ресторана украшена монументальной фресковой росписью «Посвящение Пиросмани», автор — Николай Игнатов.

С обзорных площадок парка открывается прекрасный вид на лежащий внизу Тбилиси. Мтацминда воспета в стихах и песнях, в частности, в одной из самых известных грузинских песен «Тбилисо».

Ссылки

• [www.igras.ru/stolica.php?r=59&id=407 Институт географии РАН. Тбилиси (Грузия)]
• [www.emirates.su/news/1215713553.shtml Восстановление парка на горе Мтацминда]
• [fotki.yandex.ru/users/ge00000/view/154079?page=1 Вид на город и гору Мтацминда с крепости Нарикала (XIX—начало ХХ века)]

Отрывок, характеризующий Мтацминда (гора)

– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.