Надписи на гобелене из Байё
Поделись знанием:
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
Надписи на гобелене из Байё представляют собой текстовые подписи на гобелене из Байё и описывают события, которые привели к завоеванию Англии норманнами. Все подписи сделаны на средневековой латыни.
Описание
Гобелен из Байё был создан предположительно по заказу епископа Одо, возможно одновременно с постройкой собора в Байё в 1070-е годы и был завершен в 1077 году[1]. Его вышивки сделаны шерстяной нитью по льняной основе. На многих сценах ковра присутствуют надписи, которые указывают на имена участников или места события. Почти все надписи вышиты темно-синей, почти чёрной шерстью, но ближе к концу используется различный цвет для отдельных слов, а иногда и для отдельных букв. Последние метры ковра были утрачены в неизвестное время, а последняя надпись «Et fuga verterunt Angli» сделана перед 1814 годом в период антианглийских настроений. Первая надпись на ковре («Edward») также является поздней реставрацией[2].
Текст написан в основном на латыни, хотя иногда в нём заметно английское влияние. Личные имена не латинизированы, а написано полностью на английском, как и некоторые места действия. Во фразе «at Hestenga ceastra» видны явные признаки староанглийского; по латыни должно было бы быть написано «ad Hastingae castra». Некоторые французские имена записаны в архаичной форме («Rednes») или в англицизированной («Bagias»). Для упоминания нормандцев иногда используется слово «Franci», хотя в то время нормандцы не считали себя французами, хотя и говорили на французском языке.
Латинский текст с русским переводом
| Scene | Text | Translation | Image |
|---|---|---|---|
| 1 | EDWARD[US] REX | Король Эдуард | 
|
| 2-3 | UBI HAROLD DUX ANGLORUM ET SUI MILITES EQUITANT AD BOSHAM ECCLESIA[M] | Где Гарольд, эрл Англии, и его воины едут в церковь в Бошаме | 
|
| 4 | HIC HAROLD MARE NAVIGAVIT | Здесь Гарольд плывет по морю | 
|
| 5 | ET VELIS VENTO PLENIS VENIT IN TERRA WIDONIS COMITIS | и с парусами полными ветра попадает в земли графа Видо | 
|
| 6 | HAROLD | Гарольд | 
|
| 7 | HIC APPREHENDIT WIDO HAROLDU[M] | Здесь Видо захватывает Гарольда | 
|
| 8 | ET DUXIT EUM AD BELREM ET IBI EUM TENUIT | и помещает его в Бьюраин и держит там | 
|
| 9 | UBI HAROLD ET WIDO PARABOLANT | где Гарольд и Видо совещаются | 
|
| 10 | UBI NUNTII WILLELMI DUCIS VENERUNT AD WIDONE[M] | где послы герцога Вильгельма прибывают к Видо | 
|
| TUROLD | Турольд | 
| |
| 11 | NUNTII WILLELMI | Послы Вильгельма | 
|
| 12 | HIC VENIT NUNTIUS AD WILGELMUM DUCEM | Здесь послы приходят к герцогу Вильгельму | 
|
| 13 | HIC WIDO ADDUXIT HAROLDUM AD WILGELMUM NORMANNORUM DUCEM | Здесь Видо отправляет Гарольда к Вильгельму, герцогу Нормандии | 
|
| 14 | HIC DUX WILGELM[note 1] CUM HAROLDO VENIT AD PALATIU[M] SUU[M] | Здесь герцог Вильгельм приходит с Гарольдом в свой дворец | 
|
| 15 | UBI UNUS CLERICUS ET AELFGYVA | Где клирик и Эльфгива…[note 2] | 
|
| 16 | HIC WILLEM[US] DUX ET EXERCITUS EIUS VENERUNT AD MONTE[M] MICHAELIS | Здесь герцог Вильгельм и его армия приходят к горе Михаила | 
|
| 18 | ET HIC TRANSIERUNT FLUMEN COSNONIS | и здесь они переходят реку Коэснон | 
|
| HIC HAROLD DUX TRAHEBAT EOS DE ARENA | Здесь герцог Гарольд вытаскивает их из песка | ||
| ё8 | ET VENERUNT AD DOL ET CONAN FUGA VERTIT | и они приходят в Доль и Конан убегает | 
|
| REDNES | Ренн | 
| |
| 19 | HIC MILITES WILLELMI DUCIS PUGNANT CONTRA DINANTES | Здесь воины герцога Вильгельма сражаются с жителями Динана | 
|
| {20 | ET CUNAN CLAVES PORREXIT | и Конан отдает ключи | 
|
| 21 | HIC WILLELM[US] DEDIT ARMA HAROLDO | Здесь Вильгельм дает оружие Гарольду | 
|
| 22 | HIC WILLELM[US] VENIT BAGIAS | Здесь Вильгельм прибывает в Байё | 
|
| 23 | UBI HAROLD SACRAMENTUM FECIT WILLELMO DUCI | Где Гарольд дает клятву герцогу Вильгельму | 
|
| 24 | HIC HAROLD DUX REVERSUS EST AD ANGLICAM TERRAM | Здесь эрл Гарольд возвращается в английские земли | 
|
| 25 | ET VENIT AD EDWARDU[M] REGEM | и приходит к королю Эдуарду | 
|
| 26 | HIC PORTATUR CORPUS EADWARDI REGIS AD ECCLESIAM S[AN]C[T]I PETRI AP[OSTO]LI | Здесь тело короля Эдуарда несут в храм святого Петра апостола | 
|
| 27 | HIC EADWARDUS REX IN LECTO ALLOQUIT[UR] FIDELES | Здесь король Эдуард в постели разговаривает со своими верными сторонниками | 
|
| 28 | ET HIC DEFUNCTUS EST | Здесь он умирает | |
| 29 | HIC DEDERUNT HAROLDO CORONA[M] REGIS | Здесь дают королевскую корону Гарольду | 
|
| 30 | HIC RESIDET HAROLD REX ANGLORUM | Здесь сидит Гарольд, король Англии | 
|
| 31 | STIGANT ARCHIEP[ISCOPU]S | Архиепископ Стиганд | |
| 32 | ISTI MIRANT[UR] STELLA[M] | Эти люди удивляются звезде[note 3] | 
|
| 33 | HAROLD | Гарольд | 
|
| 34 | HIC NAVIS ANGLICA VENIT IN TERRAM WILLELMI DUCIS | Здесь английский корабль прибывает в земли герцога Вильгельма | 
|
| 35 | HIC WILLELM[US] DUX JUSSIT NAVES [A]EDIFICARE | Здесь герцог Вильгельм приказывает строить корабли | 
|
| 36 | HIC TRAHUNT NAVES AD MARE | Здесь тащат корабли к морю | 
|
| 37 | ISTI PORTANT ARMAS AD NAVES ET HIC TRAHUNT CARRUM CUM VINO ET ARMIS | Эти люди несут оружие к кораблям, а здесь они тащат повозку с вином и оружием | 
|
| 38 | HIC WILLELM[US] DUX IN MAGNO NAVIGIO MARE TRANSIVIT ET VENIT AD PEVENESAE | Здесь герцог Вильгельм на большом корабле пересекает море и прибывает в Пэвенси | 
|
| 39 | HIC EXEUNT CABALLI DE NAVIBUS | Здесь выводят лошадей с кораблей | 
|
| 40 | ET HIC MILITES FESTINAVERUNT HESTINGA UT CIBUM RAPERENTUR | А здесь воины торопятся к Гастингсу, чтобы добыть еду | 
|
| 41 | HIC EST WADARD | Здесь Вадард[note 4] | 
|
| 42 | HIC COQUITUR CARO ET HIC MINISTRAVERUNT MINISTRI | Здесь готовят мясо и слуги разносят его | 
|
| 43 | HIC FECERUN[T] PRANDIUM | Здесь они готовят завтрак[3] | 
|
| HIC EPISCOPUS CIBU[M] ET POTU[M] BENEDICIT | А здесь епископ благословляет еду и питьё | 
| |
| 44 | ODO EP[ISCOPU]S WILLEM[US] ROTBERT | епископ Одо, Вильгельм, Роберт | 
|
| 45 | ISTE JUSSIT UT FODERETUR CASTELLUM AT HESTENGA[note 5] | Он приказал, чтобы было вырыто укрепление в Гастингсе |  Higher resolution detail |
| CEASTRA[note 5] | Лагерь | ||
| 46 | HIC NUNTIATUM EST WILLELM[O] DE HAROLD[O] | Здесь было доложено (о приближении?) Гарольда | 
|
| 47 | HIC DOMUS INCENDITUR | Здесь горит дом | 
|
| 48 | HIC MILITES EXIERUNT DE HESTENGA ET VENERUNT AD PR[O]ELIUM CONTRA HAROLDUM REGE[M] | Здесь воины оставили Гастингс и пришли на битву против короля Гарольда | 
|
| 49 | HIC WILLELM[US] DUX INTERROGAT VITAL[EM] SI VIDISSET HAROLDI EXERCITU[M] | Здесь герцог Вильгельм спрашивает Витала, видит ли он армию Гарольда | 
|
| 50 | ISTE NUNTIAT HAROLDUM REGE[M] DE EXERCITU WILLELMI DUCIS | Этот человек сообщает королю Гарольду об армии герцога Вильгельма | 
|
| 51 | HIC WILLELM[US] DUX ALLOQUITUR SUIS MILITIBUS UT PREPAREN[T] SE VIRILITER ET SAPIENTER AD PR[O]ELIUM CONTRA ANGLORUM EXERCITU[M] | Здесь герцог Вильгельм говорит[4] своим воинам приготовиться мужественно и мудро к сражению против армии англичан |  
|
| 52 | HIC CECIDERUNT LEWINE ET GYRD FRATRES HAROLDI REGIS | Здесь пали[5] Леофвин и Гирт, братья короля Гарольда |  
|
| 53 | HIC CECIDERUNT SIMUL ANGLI ET FRANCI IN PR[O]ELIO | Здесь англичане и французы падают одновременно в бою | 
|
| 54 | HIC ODO EP[ISCOPU]S BACULU[M] TENENS CONFORTAT PUEROS | Здесь епископ Одо, держа посох, ободряет юношей | 
|
| 55} | HIC EST WILLEL[MUS] DUX | Здесь герцог Вильгельм | 
|
| 56 | E[USTA]TIUS | Юстас | 
|
| HIC FRANCI PUGNANT ET CECIDERUNT QUI ERANT CUM HAROLDO | Здесь французы сражаются и убивают тех, кто был с Гарольдом | 
| |
| 57 | HIC HAROLD REX INTERFECTUS EST | Здесь король Гарольд убит |  Higher resolution detail |
| 58 | ET FUGA VERTERUNT ANGLI[note 6] | и англичане бегут | 
|
Напишите отзыв о статье "Надписи на гобелене из Байё"
Комментарии
- ↑ Диалектная форма от «William»
- ↑ Слово утрачено. Это место является крупнейшей загадкой гобелена (Douglas, 1959, p.234)
- ↑ Комета Галлея 20 марта 1066 года
- ↑ Предположительно вассал епископа Одо
- ↑ 1 2 Написание латинских слов ad и castra в этом месте приводится некоторыми исследователями в подтверждение гипотезы, что гобелен был создан в Англии (Douglas, D.C., 1959, p.237)
- ↑ Поздняя вставка
Примечания
- ↑ Sir Frank Stenton (ed) et al, The Bayeux Tapestry. A comprehensive survey London: Phaidon, 1957 revised 1965.
- ↑ Musset, Lucien (2005). The Bayeux Tapestry. Boydell Press. ISBN 1-84383-163-5. in its English edition (2005)
- ↑ Cassell’s Latin Dictionary, Ed. Marchant & Charles: Prandium, a late breakfast or lunch, taken about noon
- ↑ or «harangues»
- ↑ Cassell’s Latin Dictionary: cado, cecidi, casum: to fall, die
Литература
- Douglas, D.C., English Historical Documents 1042—1189, London, 1959, Bayeux Tapestry, pp. 232—278
Отрывок, характеризующий Надписи на гобелене из Байё
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
_-_WGA24171.jpg&action=edit&redlink=1){kind=link}
