Нидерланды на «Евровидении-2008»
| Конкурс песни Евровидение 2008 | ||
|---|---|---|
| ||
| первый полуфинал | ||
| Национальный отбор | ||
| Страна |  Нидерланды
| |
| Выбранный артист | Hind | |
| Выбранная песня | Your heart belongs to me | |
| Язык песни | английский | |
| Композитор(ы) | Hind Laroussi Tahiri, Bas van den Heuvel, Tjeerd van Zanen | |
| Поэт(ы) | Tjeerd van Zanen, Hind Laroussi Tahiri | |
| Результаты | ||
| Результат в полуфинале | 13 место, 27 очк. | |
| Другие участия: | ||
| Проведение: | ||
На конкурсе песни Евровидение 2008 Нидерланды представляла певица Хинд с песней «Your Heart Belongs To Me».
Внутренний отбор
Канал NOS решил сам выбрать исполнителя на роль представителя Нидерландов на конкурсе песни Евровидение 2008. Кандидатур было много, но Hind была одной из самых популярных певиц в Нидерландах[1]. Музыку написала сама Hind и ещё два композитора (Bas van den Heuvel, Tjeerd van Zanen), а слова тоже Hind и Tjeerd van Zanen. Презентация песни Your heart belongs to me 7 марта.
Голосование
В полуфинале
Так как певица Хинд из Нидерланд с песней Your heart belongs to me не смогла пройти в финал, то за неё голосовали только в первом полуфинале. Самое большое (8) баллов в полу-финале Нидерландам дала 
Бельгия
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
В финале
| Голоса телезрителей Нидерланд в финале | |
|---|---|
| Оценка | Страна |
| 12 | Армения |
| 10 | Турция |
| 8 | Сербия |
| 7 | Босния и Герцеговина |
| 6 | Греция |
| 5 | Португалия |
| 4 | Норвегия |
| 3 | Израиль |
| 2 | Азербайджан |
| 1 | Россия |
Напишите отзыв о статье "Нидерланды на «Евровидении-2008»"
Примечания
- ↑ nos.nl/songfestival/2008/english/bio_hind.html
Ссылки
- [www.eurovision.tv Официальный сайт Евровидения] (англ.)
|
Это заготовка статьи о песне. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Это заготовка статьи о «Евровидении». Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||
Отрывок, характеризующий Нидерланды на «Евровидении-2008»
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
