Новаковский, Рихард

Рихард Новаковский
Общая информация
Гражданство:	Германия Германия
Дата рождения:	27 сентября 1955(1955-09-27) (68 лет)
Место рождения:	Штум
Весовая категория:	полулёгкая (57 кг)
Рост:	174 см
Команда:	Schweriner SC
Медали Олимпийские игры Серебро Монреаль 1976 до 57 кг Бронза Москва 1980 до 60 кг Чемпионаты мира Бронза Мюнхен 1982 до 57 кг Чемпионаты Европы Золото Галле 1977 до 57 кг Бронза Кёльн 1979 до 60 кг Золото Тампере 1981 до 57 кг

Ри́хард Новако́вский (польск. Richard Nowakowski; 27 сентября 1955, Штум) — немецкий боксёр польского происхождения, выступал за сборную ГДР во второй половине 1970-х — первой половине 1980-х годов. Призёр двух летних Олимпийских игр, дважды чемпион Европы, обладатель бронзовой медали чемпионата мира, победитель многих международных турниров и национальных первенств.

Биография

Рихард Новаковский родился 27 сентября 1955 года в городе Штум, Поморское воеводство. В детстве играл в футбол, мечтал стать известным футболистом, но в конечном счёте сделал выбор в пользу бокса, записавшись в секцию спортивного клуба «Шверин». Попав к знаменитому в будущем тренеру Фрицу Здунеку, сразу же начал показывать хорошие результаты, в 1969, 1971 и 1973 годах легко выиграл молодёжное первенство ГДР по боксу. На взрослом чемпионате ГДР впервые одержал победу в 1974 году, год спустя был вторым, ещё через год вновь взял золото в полулёгком весе. Благодаря череде удачных выступлений удостоился права защищать честь страны на летних Олимпийских играх 1976 года в Монреале, в полуфинале со счётом 5:0 одолел поляка Лешека Коседовского, но во втором раунде решающего финального матча был нокаутирован кубинцем Анхелем Эррерой.

Получив серебряную олимпийскую медаль, Новаковский продолжил активно выходить на ринг, в частности, в 1977 году на соревнованиях в Галле завоевал титул чемпиона Европы. На европейском первенстве 1979 года в Кёльне занял третье место, проиграв на стадии полуфиналов советскому боксёру Виктору Демьяненко (выступал в весовой категории до 60 кг). Оставаясь в числе лидеров сборной, прошёл квалификацию на Олимпийские игры 1980 года в Москву — в полуфинале олимпийского турнира вновь встретился с Демьяненко и снова уступил ему. В 1981 году на чемпионате Европы в Тампере выиграл второе в своём послужном списке золото европейского первенства, тогда как год спустя на чемпионате мира в Мюнхене вынужден был довольствоваться бронзой, в полуфинале проиграл титулованному кубинцу Адольфо Орте.

Начиная с 1983 года у Новаковского начались серьёзные проблемы с властями, поскольку Министерство государственной безопасности заподозрило его в связях с Западной Германией. Его бабушка и некоторые другие родственники проживали в Штутгарте, и во время мюнхенского чемпионата мира он без разрешения начальства встретился с ними — за этот проступок его обвинили в шпионаже, исключили из национальной сборной и лишили дома, обещанного за спортивные достижения. Новаковский долго не мог найти хорошую работу, жил впроголодь и в 1989 году под предлогом посещения дня рожденья бабушки сбежал в ФРГ. Находясь на территории Западной Германии, возобновил карьеру боксёра, одержал победу на чемпионате страны 1989 года, побив в финале Йорга Кестнера, однако из-за своего восточно-германского происхождения не смог пробиться в основной состав сборной и на чемпионат мира в Москву не попал.

В 1993 году, спустя какое-то время после объединения Германии Рихард Новаковский вернулся на родину, поселившись в родном Шверине. Долгое время занимался бизнесом, продавал элитную недвижимость в богатых района города.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/no/richard-nowakowski-1.html Рихард Новаковский] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Новаковский, Рихард

– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.