Эль-Омари
Омарийская культура — современное обозначение неолитической археологической культуры, существовавшей в Нижнем Египте[1]. Памятники расположены в окрестностях Каира.
Содержание
Периодизация
По старой, некалиброванной радиоуглеродной хронологии культура датируется 3300+230 г. лет до н.э[2]. Современная калиброванная хронология относит её к периоду около 4600 — 4400 гг. до н. э.
Памятники
Культура включает ряд памятников, обнаруженных в окрестностях Каира, а также из отдельных находок в других местах.
Открыл культуру в 1924 г. Амин Эль-Омари, в честь которого культура и её основной памятник близ Хелуана получили своё название. После этого были проведены дополнительные раскопки и сделаны новые находки.
Артефакты
- легкие тростниковые хижины.
- захоронения в зерновых ямах, погребения в скорченном положении на левом боку, завёрнутые в циновки или шкуры, без инвентаря.
- орудия из кремня и другого камня
- орудия из раковин в виде рыболовецких крючков
- сосуды глиняные и базальтовые.
В отличие от более ранних культур, оказавших влияние на культуру Эль-Омари, таких как Хартумская культура и др., носители культуры Эль-Омари уже строили постоянное жилье и немного знали и использовали земледелие[2].
От поселений сохранилось немного, главным образом отверстия от шестов, служивших конструктивными элементами домов, а также хозяйственные ямы, в которых найдено большинство предметов. Внутри поселений обнаружены многочисленные погребения, в которых мёртвых в основном укладывали головой на юг. Лишь в редких случаях в могилах были погребальные дары — как правило, речь идёт о единственном горшке. Могилы едва ли отличаются друг от друга по инвентарю или размеру, что говорит о слабо развитом социальном расслоении.
Характеристика
Керамика омарийской культуры — простая, недекорированая, выполнена из глины местного происхождения. Орудия выполнены из камня, металл был неизвестен. Обнаружены остатки тканей.
Население омарийской культуры вело земледельческий образ жизни, культивировало эммер и пшеницу. Из скота держали свиней, крупный рогатый скот, овец и коз. Кости гиппопотамов указывают на то, что те служили дичью для местного населения. Также в пищу употреблялась рыба.
Напишите отзыв о статье "Эль-Омари"
Примечания
Литература
- Чайлд Г., Древнейший Восток в свете новых раскопок, пер. с англ., М., 1956;
- Hayes W. С., Most ancient Egypt, «Journal of Near Eastern Studies», 1964, v. 23.
- Fernand Debono, Bodil Mortensen: El Omari. A Neolithic settlement and other sites in the vicinity of Wadi Hof, Helwan. With appendixes on geology by H. A. Hamroush. (= Archäologische Veröffentlichungen. Bd. 82) von Zabern, Mainz 1990, ISBN 3-8053-1119-2.
Ссылки
- [www.faiyum.com/html/neolithic_cairo.html#ElOmari El Omari]
Отрывок, характеризующий Эль-Омари
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
