Оскарссон, Маркус

Маркус Оскарссон
Личная информация
Гражданство	Швеция Швеция
Специализация	байдарка, 1000 м
Клуб	Вестерос
Дата рождения	9 мая 1977(1977-05-09) (46 лет)
Место рождения	Вестерос, Швеция
Рост	184 см
Вес	86 кг
Награды и медали Олимпийские игры Серебро Сидней 2000 К-2 1000 м Золото Афины 2004 К-2 1000 м Чемпионаты мира Бронза Познань 2001 К-2 500 м Золото Севилья 2002 К-2 1000 м Золото Гейнсвилл 2003 К-2 1000 м Золото Сегед 2006 К-1 1000 м Серебро Сегед 2011 К-2 1000 м Чемпионаты Европы Бронза Сегед 2002 К-2 500 м Золото Сегед 2002 К-2 1000 м Бронза Рачице 2006 К-1 1000 м

Ма́ркус То́биас О́скарссон (швед. Markus Tobias Oscarsson; 9 мая 1977, Вестерос) — шведский гребец-байдарочник, выступал за сборную Швеции в середине 1990-х — начале 2010-х годов. Участник пяти летних Олимпийских игр, чемпион Олимпийских игр в Афинах, серебряный призёр Олимпийских игр в Сиднее, трёхкратный чемпион мира, чемпион Европы, победитель многих регат национального и международного значения.

Биография

Маркус Оскарссон родился 9 мая 1977 года в городе Вестеросе, лен Вестманланд. Активно заниматься греблей начал с раннего детства, проходил подготовку вместе со старшим братом Маттиасом в местном одноимённом спортивном клубе «Вестерос».

Первого серьёзного успеха на взрослом международном уровне добился в 1996 году, когда попал в основной состав шведской национальной сборной и благодаря череде удачных выступлений удостоился права защищать честь страны на Олимпийских играх в Атланте. Стартовал здесь в зачёте двухместных байдарок в паре со Стаффаном Мальмстеном, на дистанции 500 метров сумел дойти только до стадии полуфиналов, где финишировал седьмым, тогда как на дистанции 1000 метров добрался до финала и показал в решающем заезде восьмой результат. Будучи одним из лидеров гребной команды Швеции, благополучно прошёл квалификацию на Олимпийские игры 2000 года в Сиднее — вместе с напарником Хенриком Нильссоном занял девятое место в полукилометровой программе двоек и получил серебряную медаль в километровой программе — на финише его обошёл только итальянский экипаж Антонио Росси и Беньямино Бономи.

Став серебряным олимпийским призёром, Оскарссон остался в основном составе шведской национальной сборной и продолжил принимать участие в крупнейших международных регатах. Так, в 2001 году он выступил на мировом первенстве в польской Познани, где стал бронзовым призёром в двойках на пятистах метрах. Год спустя получил бронзу и золото на чемпионате Европы в венгерском Сегеде, среди двухместных байдарок на дистанциях 500 и 1000 метров соответственно, тогда как на чемпионате мира в испанской Севилье одержал победу в километровой гонке байдарок-двоек. Ещё через год на мировом первенстве в американском Гейнсвилле успешно защитил чемпионское звание в двойках на тысяче метрах. Позже отправился представлять страну на Олимпийских играх 2004 года в Афинах — с тем же Нильссоном на пятистах метрах сумел дойти только до стадии полуфиналов, где финишировал четвёртым, в то время как на тысяче метрах обогнал всех своих соперников и завоевал тем самым олимпийскую медаль золотого достоинства.

После афинской Олимпиады Оскарссон пропустил один сезон, а затем решил попробовать себя в одиночной дисциплине. В 2006 году он побывал на чемпионате Европы в чешском Рачице, откуда привёз награду бронзового достоинства, выигранную в программе одиночных байдарок на дистанции 1000 метров. Кроме того, в этом сезоне в той же дисциплине одержал победу на чемпионате мира в Сегеде, опередив ближайшего преследователя британца Тима Брэбентса всего лишь на 0,06 секунды. На Олимпийских играх 2008 года в Пекине занял шестое место в одиночках на тысяче метрах, а в двойках на тысяче метрах с Андерсом Густафссоном был дисквалифицирован уже в предварительном раунде за то что вывел лодку за пределы своей дорожки.

В 2011 году Маркус Оскарссон выиграл серебряную медаль на чемпионате мира в Сегеде, в километровом зачёте двухместных экипажей. Отобрался в национальную команду для участия в Олимпиаде 2012 года в Лондоне, однако повторить успех восьмилетней давности не смог, на сей раз они с Нильссоном показали в двойках на тысяче метрах пятый результат, остановившись в двух шагах от подиума. Вскоре по окончании этих соревнований Оскарссон принял решение завершить карьеру профессионального спортсмена, уступив место в сборной молодым шведским гребцам.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/os/markus-oscarsson-1.html Маркус Оскарссон] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• [www.canoeresults.eu/medals?type%5B%5D=sprint&year=&name=oscarsson+m Маркус Оскарссон] — медали на крупнейших международных соревнованиях
• [web.archive.org/web/20100105013709/www.canoeicf.com/site/canoeint/if/downloads/result/Pages%201-41%20from%20Medal%20Winners%20ICF%20updated%202007-2.pdf?MenuID=Results%2F1107%2F0%2CMedal_winners_since_1936%2F1510%2F0 Списки чемпионов и призёров по гребле на байдарках и каноэ (1936—2007)]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Оскарссон, Маркус

– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.