Перелогов, Тимофей Иванович

Тимофей Иванович Перелогов
Род деятельности:	математика
Дата рождения:	18 февраля 1765(1765-02-18)
Место рождения:	село Перелоги Российская империя Российская империя
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	29 марта 1841(1841-03-29) (76 лет)

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Тимофей Иванович Перело́гов (1765–1841) — русский математик .

Биография

Родился в селе Перелоги Судальского уезда Владимирской губернии. Его отец, Иван Иванович (впоследствии Иоаким, иеромонах Московского Новоспасского монастыря), был священником. Тимофей Перелогов сначала учился в Суздальской Духовной Семинарии, где ему и была дана, по обычаю того времени, его фамилия, а потом во Владимирской Семинарии после присоединения к ней Суздальской. В 1782 году он поступил в Московский Университет вследствие приглашения, с которым университетское начальство обратилось к лучшим из семинаристов. Особенное внимание во время своего студенчества Перелогов обратил на изучение французского языка, которое студенты университета посещали по распоряжению начальства. Уроки давал, состоявший при университетской гимназии, преподаватель Бодуен (Бодуэн Жан-Жак-Стефан), ставший позднее экстраординарным профессором университета. Практическое усвоение языка состоялось в семье другого преподавателя того же языка, Дешана, в которой Перелогов специально с этой целью жил некоторое время. Так же усиленно занимался он и изучением английского языка, преподававшегося в Университете до конца 1784 года профессором Десницким, а после — лектором Джоном Бели.

После окончания университета с 1784 года Т. И. Перелогов преподавал математику в Университетском Благородном Пансионе, а в 1801 — 1812 годах дополнительно преподавал английский и французский языки, и в пансионе, и в университете.

В 1813 году занял кафедру математики в Московском университете и приступил к чтению там лекций по чистой математике в звании адъюнкта. Звание экстраординарного профессора чистой математики Перелогов получил в 1814 году, а ординарного — в 1820 году. В 1825 году после 25-летней службы он вышел в отставку с чином коллежского советника и орденом Св. Владимира 4-й степени. Но до 1839 года он оставался преподавателем математики и французского языка в московском воспитательном доме.

Он был известен своей точностью, набожностью и безукоризненной честностью. Из литературных трудов его пользовались большим распространением, и даже после его смерти, грамматики и хрестоматии французского и английского языков.

Приходился тестем математику Н. Е. Зернову.

Примечания

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Перелогов, Тимофей Иванович

– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.