Петербургский листок
Поделись знанием:
К:Печатные издания, возникшие в 1864 годуК:Печатные издания, закрытые в 1917 году
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
|
| |
| Издатель |
А. С. Афанасьев-Чужбинский |
|---|---|
| Редактор |
А. С. Афанасьев-Чужбинский |
| Основана | |
| Прекращение публикаций | |
| Язык | |
«Петербургский листок» (1864—1918) — петербургская политическая, общественная и литературная газета, основанная братьями Н. и А.Зарудными, пригласившими в качестве редактора писателя А. С. Афанасьева-Чужбинского.[1] В конце того же года он отказался от редакторства и его сменил В. М. Сикевич, уже через три месяца уступивший место И. А. Арсеньеву.
С 1867 года после целого ряда судебных процессов И. А. Арсеньева с сотрудниками и кредиторами «Петербургский листок» снова перешёл к А. Зарудному. Вскоре программа издания значительно расширилась — стали выходить ежемесячные литературные приложения. С 1 августа 1868 года руководителем и издателем «Листка» стал А. А. Соколов. С 1872 г. арендатором-издателем газеты стал В. А. Владимирский, пригласив в соиздатели М. М. Стопановского (до половины 1877 года) и А. А. Соколова (до 1884 г.). В 1876 г. единоличным собственником газеты становится А. В. Владимирский, до 1884 года вместе с ним соиздателем остается А. Соколов. После его ухода, вызванного скандалом, А. В. Владимирский остается собственником и издателем газеты.
Официальными редакторами с августа 1868 года были А. Супонев, А. Соколов, П. А. Зарубин, а с 1886 года — Н. А. Скроботов. В 1876 году «Петербургский листок» получил третье предостережение и был приостановлен на два месяца.
Сначала газета выходила четыре раза в неделю, с 1871 года — пять раз, а с 1882 года — ежедневно. С августа 1914 года издание было переименовано в «Петроградский листок». В 1917 году газета прекратила своё существование.
Существенно изменил лицо газеты приглашенный А. В. Владимирским в качестве редактора критик А. А. Измайлов.
Среди сотрудников и авторов газеты — «Дядя Митяй»[2][3] (Тогольский Дмитрий Дмитриевич, ск.1898[4]).
Напишите отзыв о статье "Петербургский листок"
Примечания
- ↑ Сергеев М.В. Формирование массового читателя второй половины XIX века (на примере петербургских городских газет). — Дисс... канд. филол. наук.. — СПб, 1996. — 158 с.
- ↑ [feb-web.ru/feb/masanov/man/09/man16769.htm Псевдонимы Тогольского, Дмитрия Дмитриевича]
- ↑ Масанов И. Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей: В 4 т. — Т. 4. — М., 1960. — С. 471
- ↑ [spb-mitrofan-society.org/saitov_uspensk_aleksandrovskoe.php Захоронения Успенского (Александровского) кладбища (по книге В. И. Саитова) с дополнением из газеты «Новое время»]
- Сергеев М. В. Формирование массового читателя второй половины XIX века (на примере петербургских городских газет): Дисс… канд. филол. наук. СПб. 1996. 158 с.
Литература
- Петербургский Листок // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Скроботов Н. А. «Петербургский листок» за 35 лет. 1864—1899. — СПБ, 1914
- Фролов В. К. За 50 лет. (1864—1914): Материалы для истории газеты «Петербургский листок». — СПБ, 1915.
- Сергеев М. В. Газета «Петербургский листок» и её читатели // Российская культура глазами молодых ученых. — Вып. 3. — СПб., 1994. — С. 204—221.
- Сергеев М. В. К вопросу о становлении литературного языка массового петербургского читателя // Российская культура глазами молодых ученых. — Вып. 4. — СПб., 1995. — С. 103—115.
- Сергеев М. В. «Люди книги» и «люди газеты»: (К истории массового читателя) // Тез. сообщений межвузовской аспирантской конференции (27-28 апреля 1995 г.) / СПб. гос. акад. культуры. — СПб., 1995. — С.86-87.
- Сергеев М. В. Формирование массового читателя второй половины XIX века (на примере петербургских городских газет): Дисс… канд. филол. наук. СПб. 1996. 158 с.
- Быстрова О. В. Петербургский листок — массовая городская газета // Петербург газетный: 1711—1917. Тюмень, 2009. С. 202—205.
Ссылки
- [feb-web.ru/feb/periodic/pp0-abc/pp1/pp1-4531.htm Петербургский листок] // Русская периодическая печать (1702—1894): Справочник / Под ред. А. Г. Дементьева, А. В. Западова, М. С. Черепахова. — М.: Государственное издательство политической литературы, 1959. — 835 с.
- [feb-web.ru/feb/periodic/bb-abc/2.htm Петербургский листок] // Беляева Л. Н., Зиновьева М. К., Никифоров М. М. Библиография периодических изданий России, 1901—1916 / Гос. публ. б-ка им. М. Е. Салтыкова-Щедрина; Под общ. ред. В. М. Барашенкова, О. Д. Голубевой, Н. Я. Морачевского. — Л.: [ГПБ], 1958—1961.
- [web.archive.org/web/20130625121443/www.institute-spb.standardsite.ru/userdata/files/06-13_Ushakova.pdf Ушакова Н. П. Газета «Петербургский листок» и её место в столичной прессе.] // Шестые открытые слушания «Института Петербурга». Ежегодная конференция по проблемам петербурговедения. 9—10 января 1999 года.
- [lit-yaz.ru/istoriya/59972/index.html История семьи дворян Владимирских — история Отечества]
Отрывок, характеризующий Петербургский листок
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
