Поморцев, Борис Николаевич
| Борис Николаевич Поморцев | |||
| Место рождения: |
город Оха, Сахалинская область, РСФСР, СССР | ||
|---|---|---|---|
| Награды: |
| ||
| Звания: |
| ||
| Премии: |
Государственная премия Карельской АССР (1991) | ||
Бори́с Никола́евич Помо́рцев (род. 11 марта 1932, город Оха, Сахалинская область, СССР) — российский художник-пейзажист, портретист, заслуженный деятель искусств Карельской АССР (1979), Заслуженный художник РСФСР (1985), Народный художник Российской Федерации (1999), Почётный член Российской Академии Художеств (2012).[1]
Содержание
Биография
Детство и юность прошли в Иркутске.
В 1952 году окончил Иркутское художественное училище. После призыва в армию учился в Иркутском военном авиационно-техническом училище, по окончании которого в 1954 году был направлен для прохождения службы в Карело-Финскую ССР, в гарнизон посёлка Бесовец. С 1956 года проживает в Петрозаводске.
В 1962 году принят в Союз художников СССР.
Художник работает в технике масляной и темперной живописи, в жанрах пейзажа и портрета. В своём творчестве обращается к теме истории России, народного зодчества Русского Севера.
В 1978—1982 годах — председатель Союза художников Карельской АССР.
Поморцев Б. Н. является участников всесоюзных (1961—1984) и всероссийских (1961—1999) выставок художников, выставок в Финляндии (1966, 1969, 1972, 1985), ГДР (1972, 1977, 1983, 1985).
Известные произведения
«Субботний день» (1961), «Полдень» (1963), «Заонежье» (1965), «Бани топятся» (1968), «В Прионежье» (1969), «В краю озёрном» (1970), «Бакенщик», «На земле карельской» (1972), «Заонежье», «Заозерье» (1973), «Август» (1977), «Майские ночи» (1979), «Онежская быль», «Сыновья. Сорок первый» (1984), «В поморском селе» (1987), «Беломорканал. Митинг» (1989—1992), «Кемь» (1995).
Работы Бориса Поморцева находятся в Государственном Русском музее, Центральном музее Вооружённых Сил РФ, Музее изобразительных искусств Республики Карелия, Национальном музее Республики Карелия, Российском Фонде культуры, в музее-заповеднике «Кижи», в частных коллекциях и собраниях в России и за рубежом.
Напишите отзыв о статье "Поморцев, Борис Николаевич"
Примечания
- ↑ Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 2: К — П. — Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2009. — 464 с. : ил.,карт. — С. 407 ISBN 978-5-8430-0125-4 (т. 2)
Ссылки
- [media.karelia.ru/~art/catalog/karel/web/grou1/c1_23.htm Произведения Б. Н. Поморцева]
- [gov.karelia.ru/Karelia/1434/30.html Маэстро карельского пейзажа]
- [gov.karelia.ru/Karelia/855/40.html Творчество]
- [gov.karelia.ru/Karelia/1386/33.html Мир света и добра]
Отрывок, характеризующий Поморцев, Борис Николаевич
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.
Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
