Прасковья
| ||||||||||||||||
Праско́вья — русский вариант греческого имени (греч. παρα-σκευή)— «канун субботы, пятница».
Производные формы имени: Прасковьюшка, Праскуня, Куня, Праскута, Прося, Проса, Проня, Парасковьюшка, Параня, Паня, Пана, Панюша, Парася, Параса, Параха, Параша, Паша, Пара, Паруня, Пуня, Паруха, Паруша, Пора[1].
Христианские святые
Святая Параскева (Параскева Римская) — христианская мученица II века.
Святая Параскева (Параскева Иконийская) — христианская великомученица III века.
Святая Параскева (Параскева Сербская) — христианская святая XI века.
Параскева Топловская (1849- 1928) - преподобная, православная святая, игумения Топловского женского монастыря. 25 марта 2009 года причислена к лику святых.
Известные личности
Феодосия Михайловна Соловая, в постриге Параскева (ум. 1621) — вторая жена царевича Ивана, невестка Ивана Грозного.
Прасковья Салтыкова (1664-1723)- супруга царя Иоанна Алексеевича, мать императрицы Анны Иоанновны.
Прасковья Иоанновна (1694-1731) — царевна, младшая дочь Ивана V Алексеевича и Прасковьи Фёдоровны Салтыковой, племянница императора Петра I.
Прасковья Гагарина (1762-1848) — известная красавица, первая русская воздухоплавательница.
Прасковья Жемчугова (1768-1803) - русская актриса и певица, крепостная графов Шереметевых. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона даже называет Прасковью Ивановну «первой русской поэтессой из крестьянства». Вышла замуж за князя Николая Шереметьева.
Прасковья Осипова (1781-1859) - близкий друг А.С. Пушкина
Прасковья Егоровна Анненкова (1800-1876) - Жанетта Полина Гёбль (в замужестве Анненкова Прасковья Егоровна) — жена декабриста Ивана Александровича Анненкова.
Прасковья Уварова (1840 - 1924) ― русский учёный, историк, археолог из рода Щербатовых. Жена знаменитого археолога Алексея Уварова.
Прасковья (Пана) Михайловна Прокопьева (1919 — 1944) — участник Великой Отечественной войны, лётчик 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка 325-й ночной бомбардировочной авиационной дивизии.
Прасковья Ангелина (1912-1959) — знаменитая участница стахановского движения в годы первых пятилеток, бригадир тракторной бригады МТС, ударница, Дважды Герой Социалистического Труда.
См. также
- Параскева Пятница
- Параскева Грязниха (праздник)
- Прасковея (село)
- Святая Параскева (линейный корабль)
Напишите отзыв о статье "Прасковья"
Примечания
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
|
Это заготовка статьи об именах и ономастике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Прасковья
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
