Проводниковая анестезия
Проводниковая анестезия — обратимая блокада передачи нервного импульса по крупному нервному стволу (нерв, сплетение, узел) введением раствора местного анестетика в параневральное пространство. Этот прием можно использовать как средство диагностики невралгии. Необратимая блокада проведения нервного импульса возникает при повреждении нерва.
История
В 1884 году, хирург Уильям Холстед, использовал открытый в 1860 году Альбертом Нейманном кокаин для блокады плечевого сплетения, полового и большеберцового нервов, а также внутрикожной инфильтрационной анестезии.
- В 1903 году Эрнестом Фурно был синтезирован амилокаин (стоваин)
- В 1905 году синтезирован и клинически опробирован прокаин (новокаин) (Альфред Эйнхорн).
- В 1930г — дибукаин
- В 1932г — тетракаин
- В 1947г — лидокаин
- В 1955г — хлоропрокаин
- В 1957г — мепивакаин
- В 1960г — прилокаин
- В 1963г — бупивакаин
- В 1972г — этидокаин
- В 1985г — ропивакаин (дату 1985 год указывает компания Astra Zeneca — производитель препарата)
Клиническое применение
Проводниковая блокада используется как компонент современной анестезии, например, при травматологических операциях, либо как терапевтическое средство у пациентов с хроническим болевым синдромом (ишиас, невралгия тройничного нерва, грыжа межпозвонкового диска и прочее).
Методики
Временная блокада достигается введением раствора содержащего местный анестетик рядом с нервным волокном. В качестве дополнительных компонентов (адъювантов) могут быть использованы адреналин, стероидные препараты или опиоиды (морфин, фентанил). Адреналин приводит к спазму регионарного сосудистого русла, что замедляет абсорбцию местного анестетика и удлиняет клинический эффект блокады. Стероиды — это один из важнейших противовоспалительных препаратов, а опиоиды обладают анальгетическими свойствами. Блокировать нерв можно однократным введением раствора местного анестетика или установкой стерильного катетера для продленной анестезии.
На верхней конечности, в зависимости от предстоящей операции, выбирают одну из нескольких методик:
- Блокада плечевого сплетения межлестничным доступом
- Блокада плечевого сплетения надключичным доступом
- Блокада плечевого сплетения нижнеключичным доступом
- Блокада плечевого сплетения подмышечным доступом
- Блокада терминальных нервов на протяжении
На нижней конечности, также в зависимости от предстоящего вмешательства, используют:
- Блокаду бедренного нерва
- Блокаду седалищного нерва
- Блокаду запирательного нерва
- Блокаду латерального кожного нерва бедра
- Блокаду терминальных ветвей на протяжении
Методика терапевтического нейролизиса идентична методике обратимой блокады нерва, но предполагает разрушение нервной ткани введением препаратов, содержащих фенол или спирт, криоанальгезией или радиочастотной аблацией.
Проводниковая блокада это процедура проводимая в стерильных условиях любого медицинского стационара. В современных условиях в зависимости от оборудования клиники поиск нерва осуществляется с использованием нейростимулятора или под ультразвуковым контролем.
Осложнения
Проводниковая анестезия, как и любая другая медицинская манипуляция, не лишена риска осложнений. В зависимости от типа выполняемой процедуры и локализации нервного ствола осложнения могут включать:
- Ранение соседних кровеносных сосудов
- Пневмоторакс
- Ранение нерва
- Разрыв грудного лимфатического протока
- Инфицирование места пункции
- Токсическое действие местного анестетика
- Аллергические реакции на местные анестетики и адъюванты
Напишите отзыв о статье "Проводниковая анестезия"
Ссылки
- www.esraeurope.org/
- www.rusanesth.com/forum/
- nerveblocks.ru/files/ul_trazvuk-assistirovanaya_ra_-_nastoyawee_i_buduwee.pdf
Отрывок, характеризующий Проводниковая анестезия
– Что же, соснули бы, – сказал казак.– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.