Расселл, Альфред Фрэнсис

Альфред Фрэнсис Расселл (англ. Alfred Francis Russell) (1817, Кентукки, США — 4 апреля, 1884) — Либерийский политик, десятый президент Либерии, с 20 января 1883 по 7 января 1884.

Биография

Альфред родился в 1817 году в американском штате Кентукки. И хотя его мать Милли была негритянкой только на 1/8, а его отец был белым, он с матерью считались чёрными по меркам того времени и были рабами. Когда ему было пятнадцать лет, он и его семья (у него ещё было четыре брата и сестры) освободились от рабства, и отправились в Либерию. С 1837 года он начал работать миссионером при методистской церкви. За последующие семнадцать лет он проработал на различных постах в Либерии. У Альфреда Фрэнсиса Расселла была своя ферма в графстве Монтсеррадо, недалеко от реки Святого Павла. В поддержку культивирования кофе, Альфред Расселл к 1852 году вырастил у себя на ферме более 8,000 кофейных деревьев, а позже он стал одним из основных производителем сахарного тростника.

На протяжении 1850-х годов, Альфред Расселл представлял в сенате Либерии интересы графства Монтсеррадо. Он запомнился как ярый проповедник протестантской епископальной церкви. В 1881 году, в результате президентских выборов, президентом становится Энтони Уильям Гардинер, в команду которого входил Альфред Фрэнсис Расселл. Он был избран вице-президентом Республики, а 20 января 1883 года из-за ухудшения здоровья в отставку уходит президент Гардинер, и Альфред Расселл становится президентом Республики.

Однако, обвинённый в сдаче Британии Либерийской территории (Галлинас) в 1883 году, Альфред Расселл не был утверждён кандидатом в президенты Республики на следующих президентских выборах 1885 года и 7 января 1884 года он был вынужден покинуть свой пост, а спустя несколько месяцев он умер.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Расселл, Альфред Фрэнсис

Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.