Ребе
Поделись знанием:
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Ре́бе (от идиш רבי) —
- Титул учителя (меламеда) в иудейской начальной школе хедере.
- Уважительное обращение к раввину, принятое среди ашкеназских евреев.
- В хасидизме — титул духовного главы хасидского течения, «двора» или «династии». Жена ребе (матриарх хасидской общины) — ре́бецн. Помимо обращения, существительное ребе традиционно используется в третьем лице с названием династии или географическим расположением двора, почтительным обращением реб и уменьшительно-ласкательной формой собственного имени, например: Любавичский ребе (реб Менахем-Мэндл, реб Йосеф-Ицхок), Сквирский ребе (реб Дувидл, реб Янкэлэ, реб Дудалэ), Леовский ребе (реб Бериню), Скулянский ребе (реб Зисе, реб Аврэймэлэ), Рыбницкий ребе (реб Хаим-Занвл). Такое традиционное обращение представляет собой кальку с идиша (ср. дэр Либа́вичер рэ́бэ рэб Менахем-Мэндл или дэр Скуле́нер рэ́бэ рэб Зисе). Самым первым хасидским ребе был основатель хасидизма Баал Шем Тов.
В учении хасидизма, особенно хасидизма Хабад, Ребе рассматривается как «коллективная душа», объединяющая в себе души всего поколения, «искра души Моше-рабейну».
См. также
Напишите отзыв о статье "Ребе"
Ссылки
- [chassidus.ru/rebe/100years/index.htm "Человек и век" Биография Любавичского Ребе] изд. Лехаим
- [chassidus.ru/rebe/glava_pokoleniya/glava_pokoleniya.htm "Глава поколения" Встречи с Любавичским Ребе] изд. Лехаим
- [chassidus.ru/library/chovkin/rebe/rebe.htm "Ребе"] Э. Ховкин
- [chassidus.ru/library/wiesel/wiesel.htm "Рассыпанные искры"]. Биографии учителей хасидизма. Э. Визель
- [chassidus.ru/tanya/sefer_shel_beynonim/perek_02.htm Тания, гл. 2]
- [news.jeps.ru/proiudaizm/o-sedmom-rebe-i-ego-knigax.html Седьмой Любавический ребе и его книги]
Отрывок, характеризующий Ребе
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
