Рубеж «Танненберг»

Рубеж «Танненберг» — комплекс германских оборонительных сооружений в Эстонии на Нарвском перешейке между Финским заливом и Чудским озером во время Великой Отечественной войны. Рубеж обороны Оперативной группы «Нарва», входившей в состав Группы армий «Север». Занята советскими войсками в ходе Таллинской операции 1944 года.

Название и значение

Название рубежа, по мысли пропагандистов Третьего рейха, должно было поддержать ослабевший боевой дух немецко-фашистских войск: в битве под Танненбергом во время Восточно-Прусской операции 1914 года были окружены и потерпели поражение два корпуса 2-й армии России под командованием генерала Самсонова.

Однако, трюк геббельсовской пропаганды оказался не совсем удачным. Танненберг (ныне — Стембарк) напоминал солдатам не только о боевом успехе, но и о жестоком поражении. В Грюнвальдской битве, в немецкой историографии называемой Битва у Танненберга, в 1410 году польские, белорусские и литовские войска наголову разбили немецких рыцарей-крестоносцев Тевтонского ордена. Этот исторический факт является куда более ярким, чем не приведшая к каким-либо существенным последствиям победа немцев над соединением русского генерала Самсонова в 1914 году.

Немецко-фашистское командование весьма серьёзно оценивало роль и значение рубежа. Захваченные пленные показывали, что германское командование намеревается удерживать рубеж «Танненберг» до последнего солдата. Об этом свидетельствовало, в частности, обращение командира 2-го армейского корпуса генерала Хассе:

Балтийское предмостное укрепление является волнорезом непосредственно перед воротами родины от стремящегося с востока большевистского потока. Оно осуществляет связь с Финляндией и представляет собой опору, на которой строится защита северного фланга Европы. Оно является основой немецкого господства в Балтийском море, которое обеспечивает родине безопасность и снабжение немецкой индустрии ценным сырьём. … 700 лет назад в Прибалтике шла борьба не только за прибалтийские страны и за Балтийское море, но также за судьбу и сохранность немецкого государства. Это политическое наследие, которое создали наши отцы и прадеды и за которое они проливали кровь, должно найти преемников. В этом смысл сегодняшней борьбы против большевизма, его должен осознать каждый немец…

Весьма показательно, что в этом обращении нет слов о «высоком предназначении» Германии, характерных для начала и середины войны.

С весны 1944 года массово отдаются приказы и указания Гитлера и Генерального штаба сухопутных войск, требовавшие создания городов-крепостей и опорных пунктов, которые войска должны были оборонять до последнего солдата. Командующий ГА «Север» генерал-полковник Линдеман заявил: «Мы стоим в преддверии фатерлянда. Каждый шаг назад приближает войну к Германии. Ни шагу назад — таков наш лозунг». Депеша из Берлина гласила: «Линию „Танненберг“ оборонять до последнего солдата. Каждый, кто покинет позиции без приказа, будет расстрелян». Вступивший в должность в конце июля, командующий ГА «Север», генерал-полковник Шёрнер приказал «держаться до последнего солдата и не сдавать без боя ни одной позиции… расстреливать на месте каждого солдата, обнаруженного в тылу».

Литература

• История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941—1945, т.4, М, 1962
• Борьба за Советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне 1941—1945, т.2, Рига, 1967
• Паульман Ф. И., «От Нарвы до Сырве», Таллин, 1980, гл. 2.
• И. И. Федюнинский. [militera.lib.ru/memo/russian/fedyuninsky/ Поднятые по тревоге.]
• Норберт Мюллер. [militera.lib.ru/research/muller_n/ Вермахт и оккупация (1941—1944).]
• Ганс Фриснер. [militera.lib.ru/memo/german/friessner/index.html Проигранные сражения.]
• И. В. Баграмян. [militera.lib.ru/memo/russian/bagramyan2/ Так шли мы к победе.]

Отрывок, характеризующий Рубеж «Танненберг»

– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.