Рудник, Спиридон Романович
Спиридон Романович Рудник | ||||||||||||||
Дата рождения | ||||||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Место рождения |
село Медоватая, Липовецкий уезд, Киевская губерния, Российская империя | |||||||||||||
Дата смерти | ||||||||||||||
Место смерти |
город Ворошиловград, Украинская ССР, СССР | |||||||||||||
Принадлежность | ||||||||||||||
Род войск | ||||||||||||||
Звание | ||||||||||||||
Часть | ||||||||||||||
Сражения/войны | ||||||||||||||
Награды и премии |
|
Спиридо́н Рома́нович Ру́дник (1914—1976) — советский военный деятель, полковник. В Великую Отечественную войну — начальник штаба 58-й гвардейской стрелковой дивизии.
Содержание
Биография
Спиридон Романович Рудник родился в 1914 году в селе Медоватая, Липовецкого уезда, Киевской губернии (ныне — Жашковского района, Черкасской области), украинец.
Призван в РККА в 1936 году Монастырищенским РВК, Винницкой области. На фронтах Великой Отечественной войны с июля 1941 года на Юго-Западном, Южном, Степном, 2 Украинском, 3 Украинском и 1 Украинском фронтах. Войну начал в звании лейтенанта.
В 1941—1945 годах занимал должности:
- помощник начальника штаба 43-го стрелкового полка, 96-й стрелковой дивизии;
- начальник штаба 43-го стрелкового полка, 96-й стрелковой дивизии;
- помощник начальника 1-го отделения штаба 14-й гвардейской стрелковой дивизии;
- командир 38-го гвардейского стрелкового полка, 14-й гвардейской дивизии[1];
- начальник штаба 58-й гвардейской стрелковой дивизии.
Спиридон Романович Рудник — один из участников Встречи на Эльбе советских и американских солдат 25 апреля 1945 года. Вот как вспоминает эти события Александр Тимофеевич Гордеев, командир 175-го гвардейского стрелкового полка, 58-й гвардейской стрелковой дивизии, рассказ которого опубликован в сборнике воспоминаний «Встреча на Эльбе»[2] :
После войны С. Р. Рудник продолжал служить в Советской армии. В 1970 году по инициативе бывшего начальника штаба 58-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Спиридона Рудника был создан совет ветеранов 58-й гвардейской стрелковой дивизии.[3].
Награды
- Орден Красного Знамени (Приказ 3-го Украинского фронта № 055/н от 27.05.1944);
- Орден Богдана Хмельницкого 2-й степени (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 06.04.1945);
- Орден Александра Невского (Приказ Юго-Западного фронта № 032/н от 17.01.1943);
- Орден Отечественной войны 1-й степени (Приказ 3-го Украинского фронта № 028/н от 20.03.1944);
- Медаль «За отвагу» (Приказ Южного фронта № 088/н от 01.02.1942);
- Медаль «За оборону Сталинграда»;
- Медаль «За взятие Берлина»;
- Медаль «За освобождение Праги»;
- Орден «Легион почёта» степени офицера[2]
Напишите отзыв о статье "Рудник, Спиридон Романович"
Примечания
- ↑ Белов И.М. Четырнадцатая гвардейская в боях за Родину. — Орел: Орёлиздат, 1998. — 237 с. — ISBN 5870250366.
- ↑ 1 2 Семен Красильщик, Марк Чапин Скотт. Встреча на Эльбе: воспоминания советских и американских участников второй мировой войны. — М.: Агентство печати «Новости», 1988. — 213 с. — ISBN 5702000161.
- ↑ [xxivek.com.ua/article/1528 Газета "XXI век" - Нам нужна одна победа]. [www.webcitation.org/6B5vuIF2l Архивировано из первоисточника 1 октября 2012].
Ссылки
Отрывок, характеризующий Рудник, Спиридон Романович
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.
В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
- Родившиеся 12 декабря
- Родившиеся в 1914 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Киевской губернии
- Умершие 16 марта
- Умершие в 1976 году
- Умершие в Луганске
- Полковники (СССР)
- Кавалеры ордена Красного Знамени
- Кавалеры ордена Богдана Хмельницкого II степени
- Кавалеры ордена Александра Невского (СССР)
- Кавалеры ордена Отечественной войны I степени
- Награждённые медалью «За отвагу»
- Награждённые медалью «За оборону Сталинграда»
- Награждённые медалью «За взятие Берлина»
- Награждённые медалью «За освобождение Праги»
- Награждённые медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Кавалеры ордена «Легион почёта» (офицеры)